Бетанкур

Вот что писал по этому поводу знаменитый французский химик Шапталь: «Раньше открытия учёных оставались мёртвым грузом в их письменном столе или же в записках академий, а фабриканту, казалось, и в голову не приходило, что их применение может ему пригодиться в делах… Нынче же между ними сложилось в высшей степени интенсивное взаимодействие: мануфактурщик спрашивает совета у учёного… и, поддерживая друг друга, они вместе идут по пути совершенствования промышленности».

Итак, философский принцип Фрэнсиса Бэкона: «Наука нужна для того, чтобы покорять Природу и ставить её силы на службу человека» — был положен в основу буржуазного общества. Такое взаимодействие науки с производством не могло не сказаться и на развитии высшей технической школы во Франции.

ОРДЕН СВЯТОГО АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО

Живя в Париже, Бетанкур пристрастился к французской литературе и часто, уже в Петербурге, поражал собеседников глубоким знанием Корнеля, Расина, Боссюэ, Лафонтена, Вольтера или Руссо. Литература всегда была предметом его особого интереса; он не только был начитан, но и часто наизусть цитировал многих авторов. Это поднимало его в глазах Александра I, тоже считавшего себя знатоком французской литературы. Поэтому русский царь любил приглашать Бетанкура не только на рабочие встречи, но и на светские.

В 1810—1811 годах это случалось очень часто. Один такой приём, устроенный в честь дипломатического корпуса, прошёл летом 1811 года в Петергофе. На балу в Большом Петергофском дворце генерал Бетанкур получил из рук царя орден Святого Александра Невского — золотой крест с лучами, покрытыми красной эмалью, между ними, под императорской короной, золотые двуглавые орлы с венками в лапах. В центре креста Бетанкур разглядел изящное конное изображение Александра Невского, в боевом облачении синего цвета, в красном плаще. Вокруг центрального медальона на красном поле золотыми буквами девиз ордена «За труды и Отечество». Эта награда в России являлась высокой и довольно редкой, поэтому все присутствующие тут же устремились к Бетанкуру с поздравлениями. Среди них и посол Соединённых Штатов Америки Джон Квинси Адаме с супругой.

ПОСОЛ ДЖОН КВИНСИ АДАМС

С этим посланником Августин де Бетанкур встречался уже не раз. Первая встреча состоялась год назад у Ааваля, французского эмигранта, потерявшего во время революции всё своё состояние, но удачно женившегося на русской княгине Козицкой, принадлежавшей к одной из самых богатых семей России, и таким образом с лихвой вернувшего утраченное богатство. Господин Лаваль, в прошлом принц де Лаваль-Монморанси, был тонким знатоком литературы и изящных искусств. Чета Бетанкур любила бывать у него в гостях — там собиралось образованное общество Петербурга.

В последний раз господин Лаваль хвастался перед Адамсом и Бетанкуром своими новыми приобретениями — картиной «Рисская зарисовка» итальянского живописца Джованни Гверчино и футляром, расписанным фламандским художником Давидом Тенирсом-младшим, за него он выложил неслыханную по тем временам сумму — четыреста дукатов.

Постепенно Бетанкур и друг Лаваля — американский посланник Адаме сблизились. Этому прежде всего поспособствовали их супруги — обе, несмотря на домашнюю занятость и светский образ жизни, чувствовали себя в России весьма одиноко. При встрече с Адамсами жена Бетанкура любила повторять шутку: познакомившись с Бетанкуром во Франции, Томас Джефферсон стал президентом Соединенных Штатов. Поэтому, с легкой руки Августина, по возвращении домой Джон Квинси Адаме также обязательно станет президентом.

Истории неизвестно, вспоминал ли Джон Квинси Адаме 4 марта 1825 года заснеженный Петербург и Анну Джордейн, когда, положив правую руку на Библию, давал присягу, вступая в должность американского президента. Однако доподлинно известно, что Джон Квинси Адаме, бывший посланник Америки в России, стал шестым президентом Соединенных Штатов.

А пока, в 1811 году, жены Августина де Бетанкура и Джона Адамса дружат и часто ездят друг к другу в гости. Госпожа Адаме никому не поверяла душевных тайн, кроме мадам Бетанкур, а та, в свою очередь, в свете держалась так, будто знала обо всём намного больше, чем все остальные.

Весной 1812 года Джон Квинси Адаме оставил в своём дневнике следующую запись: