Бетховен

Не лучше отзывалась и «Всеобщая музыкальная газета», хотя и признавала новую оперу Бетховена «самым замечательным музыкальным событием прошлого месяца»: «Певческие номера обычно лишены новых идей, они по большей части слишком длинны, текст беспрерывно повторяется, как, например, дуэт после сцены узнавания. Хоры лишены всякого эффекта, и один из них, обозначающий радость заключенных, наслаждающихся пребыванием на открытом воздухе, — явно неудачен. Исполнение было также неважно…»

Шотландский журналист Генри Рив, посетивший спектакль «Фиделио» в 1805 году, отметил в своем дневнике:

«Либретто и план — это печальное смешение плохого действия и романтических ситуаций; арии, дуэты и хоры заслуживают всякой похвалы. Увертюры к разным актам представляются слишком учеными, чтобы нравиться всем с первого раза. Сложность и трудность свойственны бетховенской музыке…»

Бетховен лично дирижировал оркестром и певцами на всех трех представлениях, сидя за фортепиано. Равнодушие публики доставило ему большие страдания. Недаром, незадолго до смерти, композитор, вручая Шиндлеру рукописный экземпляр партитуры, сказал: «Это дитя моего духа было произведено на свет в более сильных родовых муках, чем другие, и доставило мне также величайшее огорчение. Вследствие этого, мне оно дороже всего и наиболее достойно быть сохраненным и использованным для целей искусствознания».

Эти слова знаменательны. Гениальный художник понял, что это произведение больше, чем все другие, может способствовать раскрытию художественных задач композитора. Не говоря об огромной эстетической ценности «Фиделио», опера Бетховена — это клад для людей, желающих проникнуть в сущность бетховенского музыкального языка[103]. Ни в каком другом своем произведении композитор так ясно и недвусмысленно, не поведал слушателям своего мировоззрения, своих общественных и моральных идеалов, нигде не расшифровал столь понятным языком приемов музыкальной выразительности.

Друзья композитора решили, что «Фиделио» нужно переработать. Начиная с увертюры № 2, рвущей со всеми традициями оперных увертюр, и кончая хорами и главными ариями, — все было для тогдашней публики трудно, непопулярно, частью непонятно. С большим трудом друзьям удалось уговорить композитора согласиться на необходимые, по их мнению, переделки.

Вторая редакция оперы была, по-видимому, готова уже к началу 1806 года. Переработка либретто принадлежит Стефану Брейнингу, который сильно сократил первый акт, слив его со вторым, и превратил, таким образом, либретто из трехактного в двухактное. Бетховен не решался оставить увертюру № 2 и задумал написать для второй редакции новую увертюру. Это решение было вызвано отчасти тем, что в первые месяцы 1806 года Шиканедер поставил в Венском театре несколько новинок, среди которых особенно блистали «Фаниска» Керубини и «Сарданапал» Паэра. Для успешного соперничества с этими модными произведениями Бетховен написал увертюру «Леонора № 3» — более монументальную и притом более согласную с традициями. Так как композитор, по обыкновению, затягивал новую обработку своей оперы, то барон Браун, собственник Венского театра, назначил автору окончательный срок — 29 марта 1806 года. К этому времени Бетховен спешно закончил увертюру. Была проведена лишь одна репетиция, на которой Бетховен почему-то не присутствовал. Новая редакция оперы была плохо разучена. На этот раз «Фиделио» выдержал только два представления под управлением Зейфрида. По словам Брейнинга (кстати, написавшего новое приветственное стихотворение Бетховену), опера имела большой успех, хотя печатные отзывы этого не подтверждают.

До какой степени доходила злоба недоброжелателей Бетховена, видно из выпада, допущенного рецензентом «Прямодушного». Вот отзыв об увертюре «Леонора № 3»: «…Никогда еще не была написана столь бессвязная, резкая, хаотическая, возмущающая слух музыка. Резчайшие модуляции следуют друг за другом в действительно отвратительной последовательности, и некоторые мелочные идейки, далекие от какого бы то ни было намека на возвышенность (например, соло почтового рожка, по-видимому извещающего о прибытии губернатора), завершают неприятное оглушающее впечатление».