Бетховен

Если Тереза была адресаткой письма, то можно предположить, что ее близкие отношения с Бетховеном развились в течение 1808–1812 годов. Возможно, что по дороге в Теплиц, проезжая через Прагу, композитор встретился в начале июля 1812 года с Терезой, жившей в имении сестры, неподалеку от Праги. Тогда некоторые выражения письма становятся понятными. Дневник Терезы за 1811 год содержит намек «на прежнюю страсть, поглотившую ее сердце». Домоуправительница Терезы прямо говорила о любви Бетховена и Терезы и даже об их обручении. Брак не состоялся, по мнению того же лица, из-за нерешительности Бетховена. В действительности же, единственным реальным препятствием могло быть только противодействие чванной аристократической семьи Терезы. Опять сословные предрассудки стали, как и семь лет назад, на пути великого человека.

Бетховен до последних дней бережно хранил память о Терезе. Незадолго до смерти его видели плачущим над ее портретом.

В первые дни по приезде в Теплиц Бетховен жил одиноко и был занят только лечением. Атмосфера, созданная в Теплице съехавшейся туда аристократией, вызывала раздражение композитора. 14 июля он пишет Варнгагену о Теплице: «Мало людей, и среди этого малого количества — ничего выдающегося, поэтому я живу — один! — один! — один!» Но вскоре одиночество кончилось. Вместе с государями в Теплиц прибыли некоторые выдающиеся люди Германии и между ними — знаменитый прусский юрист, профессор Савиньи, создатель исторической школы в науке о праве, затем Варнгаген и другие. 24 июля приехала и Беттина с мужем Арнимом. Но более всего Бетховен был обрадован осуществлением своей давнишней мечты: около 15 июля в Теплиц прибыл сопровождавший веймарского гросгерцога министр, тайный советник фон-Гёте. Великий человек был одновременно и настоящим царедворцем: в кругу королей и князей Гёте оказался иным, чем его представлял себе Бетховен. Однако радость от первой встречи была огромна.

Гёте отметил в своем дневнике ряд встреч с композитором. 19 июля поэт посетил Бетховена и в тот же день написал своей жене Христине Вульфиус в Карлсбад: «Я никогда не встречал ни одного художника столь собранного, столь энергичного и проникновенного. Я отлично понимаю, как своеобразно он должен относиться к окружающим». На следующий день оба совершили большую прогулку. 21 июля, после повторного визита к Бетховену, Гёте заносит в свой дневник: «Он играл чудесно». 23-го поэт вновь посещает композитора, а 27-го Бетховен, по предписанию врача, уезжает в Карлсбад и Франценсбрунн. Возможно, что между 8 и 11 сентября он увиделся с Гёте в Карлсбаде.

Но уже к концу первого пребывания Бетховена в Теплице отношения между двумя великими людьми испортились. Через две недели после встреч с Гёте Бетховен пишет Гертелю (Франценсбрунн, 9 августа 1812 г.): «Придворный воздух нравится Гёте больше, чем это надлежит поэту. Стоит ли говорить о смешном чванстве виртуозов, когда поэты, которых надо рассматривать, как первых учителей нации, забывают из-за этой мишуры все остальное?»

В свою очередь Гёте в письме к своему другу, берлинскому композитору Цельтеру, сообщает о знакомстве с Бетховеном (2 сентября 1812 г.): «Я познакомился с Бетховеном. Его талант меня поразил; однако, к сожалению, он — совершенно необузданная личность, которая, правда, не ошибается, находя весь мир отвратительным, но, без сомнения, не делает его более приятным для себя и для других. Его надо простить и очень пожалеть, так как он лишается слуха, что, быть может, менее вредит музыкальной стороне его существа, чем общественной. Будучи и без того лаконичным, он делается еще немногословнее вследствие этого недостатка».

Отзыв Гёте обычно приводится в доказательство его нечуткого отношения к композитору. На самом же деле, приведенные слова вполне справедливы. Действительно, Бетховен ворчал на весь мир, когда бывал в раздраженном состоянии, а раздражен в этот период жизни он бывал почти постоянно. Гёте проявил прозорливость, говоря о влиянии глухоты Бетховена на общественную сторону его жизни, и одновременно с этим Гёте оказался прав в своем утверждении, что глухота великого композитора лишь в малой степени влияла на его музыкальное творчество. Впрочем, легко понять, что Гёте не мог отнестись сочувственно к столь несдержанному характеру. Впечатление, вынесенное от встреч, лишь усилило беспокойство поэта, вызванное первым письмом Беттины: Гёте приходил в ужас от всего, что могло бы нарушить его душевный покой, с таким трудом завоеванный этой могучей, страстной натурой.

Бетховен и Гёте в Теплице в 1812 году. (С картины Р. Ромлинга)

Все же он реагировал спокойно на чудачества Бетховена, стараясь оттенить его объективные достоинства.

Иначе вел себя неукротимый Бетховен: он рвал и метал по поводу недостойного, как он полагал, поведения Гёте. Огромное различие между этими двумя величайшими людьми выражено в следующем рассказе Беттины: