Бэтмен

Первое, что бросилось ей в глаза — улица под ногами казалась удивительно грязной.

А в начале проспекта уже начиналось действо.

«Что, ничтожества, собрались подбирать дармовые денежки? — взирал сверху Джокер. — Ну, ничего, радуйтесь… Я посмеюсь над вами позже!»

Рядом ухмылялся Боб. Не все в действиях хозяина казалось ему логичным, но производить на других убийственный эффект нравилось ему все больше. С чем можно сравнить радостное ощущение полной власти над чужой жизнью? Боб не мог ответить на этот вопрос.

И все же денег, предназначаемых для представления, ему было жаль.

«Можно было бы обойтись и меньшей суммой, — рассуждал он. — Это для телевидения хорошо — двадцать миллионов. Но кто будет считать их на самом деле? Не удастся ли сунуть несколько бумажек в карман?»

Идея была заманчивой, но, с другой стороны, он не знал, как к этому отнесется Джокер. Иногда его гнев бывал страшен, и наказание за какой-нибудь пустяк могло принять самые жуткие и чудовищные формы. Пока он благоволил к Бобу, но уж кто-кто, а Боб знал цену привязанностям Джокера. Сегодня — любовь, а завтра?

Нет, судьбу лучше не искушать…

А толпа внизу бесновалась.

Взлетали в воздух шляпы.

Сыпались из окон редкие цветы.

Стены домов дрожали от приветственных воплей.

— Магнитофон, — шепнул Джокер Бобу, и тот быстро вытащил из-под креплений воздушного шара здоровенный аппарат. Это было последним штрихом в подготовке.

— Включай!

Звуки биг-бита затопили улицу. Джек лично долго подбирал ее: однообразный ритм действовал на слушателей отупляюще.

Некоторое время он пританцовывал, потом начал подпевать, кривляясь на все лады.

Он твердо знал: как бы плохо он ни пел, за обещанные деньги толпа будет ему аплодировать.

«Глупцы, идиоты, ничтожества!» — вставлял он в текст, заботясь лишь о том, чтобы эти слова не были слишком разборчивы.

Глупцы, идиоты и ничтожества бесновались внизу, полностью оправдывая такое определение.

Им не было дела до того, что именно поет Джокер. Единственное, что волновало их: когда начнется раздача денег, и удастся ли ухватить свое.

— Удручающее зрелище, — тихо и медленно произнесла Вики.

Нокс подтверждающе кивнул.

Самым обидным ему казалось то, что он заметил среди орущих гуляк своих знакомых и коллег.

«Вы — никто, никто, никто…» — кричал Джокер в микрофон.

Над ним скалила зубы морда шара. Сосиской свисал длинный красный нос.

Постепенно гул толпы стал стройнее.

«День-ги, день-ги!» — мог разобрать внимательный слушатель.

Обстановка внизу накалялась.

Кое-где начали звучать недовольные реплики.

— Фуфло, ребята!..

— Все равно надует…

— Как же, держи карман шире, чтобы он взял да и выбросил кровные денежки…

— Да замолчите вы наконец!

«И все же, если я стяну немножко денег, заметит шеф или нет?» продолжал терзаться Боб, хотя на его лице была придурошная улыбка.

— Ну сколько можно тянуть!

— Давай деньги!

— День-ги, день-ги!!!

— Давай!

— День-ги!!!

Это слово повторялось все громче и чаще, в какой-то момент стало заглушать музыку.

«Безобразие», — подумал Джокер, убирая микрофон от губ. — «Таким дай палец, они и на шею сядут… Мерзавцы!»

— День-ги, день-ги!!!

Крики переходили в общий вой, в котором невозможно было разобрать ни слова.

Но смысл всех реплик сводился к одному: люди требовали денег.

Казалось, даже небоскребы вопили все то же заветное слово.

— День-ги, день-ги! — гудел толстый офис промышленной компании.

— День-ги, день-ги! — вторил ему худой и поджарый жилой небоскреб.

— Деньги… деньги…

И вдруг все звуки разом стихли.

Магнитофон уступил место толстым желтоватым мешкам. При виде их тысячи ртов разинулись в удивлении и неверии в то, что сейчас произойдет.

— Доставай фотоаппарат, — шепнул Нокс.

Вики молча кивнула.

И вновь над толпой понесся вой, в котором восторг смешивался с огорчением.

Боб и второй гангстер опустили руки в мешок, вынули их, показывая всем растрепанные кучи денег — и разжали пальцы.

Порыв ветра подхватил бумажки и, кружа, понес их на толпу.

— Давай!

— Лови!

— Сюда!!! Мы тоже хотим! — понеслось над толпой.

«Ну-ну, радуйтесь, ублюдки!» — снова включил магнитофон Джокер.

Тысячи, сотни тысяч рук поднялись в воздух, отпихивая друг друга и хватая руками пустоту.

Часть денег снесло на тротуар. Там начало твориться нечто невообразимое: люди сбивали друг друга с ног, падали на землю, прикрывая заветные бумажки своими телами. Почтенного возраста джентльмен, охотясь за десятидолларовой бумажкой ухитрился въехать брюхом в лужу мазута. Без сомнения, его костюм стоил много дороже: чего-чего, а грязи на улице хватало…

Драк еще не было, но мелкие недоразумения и стычки уже начались. Кто-то наступил на ногу, кто-то кого-то задел локтем по лицу; места мелких инцидентов легко было вычислить по забористой брани.

А Боб уже набирал новые пригоршни денег…

Его действия становились все более автоматическими, жалость к выпускаемым бумажкам отошла на второй план, уступив место восхищению грандиозностью происходящего действа: это был особый, ни с чем не сравнимый шик — набирать деньги пригоршнями и бросать их на все четыре стороны.