Бьется сердце

Весна, значит… Вот-вот река вскроется. Должны были помощников мне подослать, чтобы скот назад гнать. А их всё нет да нет. День за днём проходит, река совсем потемнела. А в один вечер слышу: затрещал лёд, поднялся. Моё счастье, снега в тот год мало было. Рассчитывал я так: паводок спокойный будет, не стану скот с места трогать, а уж если что, погоню на высокий край острова. Я так себе думаю, а река возьми да вздурись! Навалилась вода потопом. Вот как я сам себя наказал! Чуть свет взваливаю пожитки на горб, погнал скот на другой конец острова. Кто был на Хоптолоох-острове, так знает — там посредине низинка. Вот её уже водой залило… Коровки мои — трёхтравные нетели — что за проказницы… Эти никогда не могут степенно идти куда их гонишь, задерут хвосты да норовят пастуху побольше хлопот наделать…

Дошло моё стадо до воды в низинке — и ни в какую! Я их в одну сторону, они заворачивают в другую, я их оттуда, а они в обратную. Вот началось для меня мученье! Зло и обида! Хоть садись и волосы на себе рви: вода сзади прибывает, движется по нашему следу, заливает остров… Что делать, кому молиться?

И вот поднимаю голову, вижу — уж не снится ли… Люди там, на берегу. Бегают у воды, руками машут, что-то мне кричат… Понял: помощь мне пришла. Да только как они могут теперь помочь? Река между нами вот-вот закипит. Лёд битый, льдина на льдину лезет… Нет, не помогут!

Но что это такое — мелькает чёрное по белому. Не ворона бродит по льдине, не волка занесло… Ближе, ближе, а это — человек! Кричит мне, по плавучим льдинам сигает, за торосами исчезает, кажется, — ну, пропал смельчак…

Понял я: один во всём колхозе мог быть этим сумасшедшим — председатель наш. Мой друг любимый и брат Лэгэнтэй Нохсоров… Уже до острова ему совсем немного осталось, но тут, о несчастье, чистая вода, промоина бурлит! Он не долго думал — бух в воду, как был в шубе, поплыл… Я ему шест тяну. Ухватился. Ещё на берег не вылез, ещё за кусты хватается, а сам уже зычным своим голосом ревёт, рассердившись на меня: «Что стоишь и смотришь, где скот твой, сейчас вода понесёт его…» Я костёр хочу, чтобы его обсушить, а он: «Какой ещё костёр, бежим коров спасать! Если хоть одна погибнет, будем судить тебя как классового врага!»

Кинулись мы на коровёнок, жердями их беспощадно колотим, гоним через воду. Иных быстро обратали, с другими помучились — какую приходилось за рога Лэгэнтэю вести, а мне сзади погонять. Нахлюпались в ледяной воде за всю свою жизнь.

И вовремя! Всё, что было земли по ту сторону низинки, прямо на глазах ушло под воду. Глядь, а там уже сплошное море… Ну маленько опоздай мой Лэгэнтэй, и очутился бы я со своим стадом подо льдом, уплыл бы в Ледовитый океан… Никогда бы вы не услышали моего правдивого рассказа…

Когда же согнали скот в безопасное место, развели наконец костёр. Обсушились, поели. Были у меня две коровы дойные, я Лэгэнтэя кипячёным молочком отпаиваю, то-сё… Неужели не спасу?

Напрасно всё! Не одолел он. Воспаление лёгких, думаю, было у него. Среди ночи сознание потерял, потом бредить начал… На рассвете пришёл в себя, говорит мне, голову пробует поднять: «Луха, а Луха… что же это со мной? Как бокам больно! Задыхаюсь совсем, не дают бока дышать!»

Я над собой власть потерял, слёзы у меня текут, кричу я: «Что же ты наделал, Лэгэнтэй! И зачем ты сунулся, ты ведь умирать сюда приплыл! Зачем тебе было в воду лезть! Уж лучше бы я со своим стадом подо льдом пропал, моя глупость — мне и тонуть. Что ты наделал, Лэгэнтэй!»

Долго лежал Лэгэнтэй с закрытыми глазами, совсем силы его покинули. Потом всё-таки открыл, через силу говорит. Кашель его бьёт, лицо синеет, а он всё досказать спешит. Что сказал — на всю жизнь мне запало, слово к слову…

Сказал мне: «Что ты, Лухачаан, здесь молол по-пустому? Как же мне было не плыть, когда вижу — колхозное стадо гибнет. И ты, друг мне с детства, гибнешь… Радоваться надо — всех, до последнего телёнка, спасли… Размножится стадо, через десять лет колхоз уже сотней коров будет владеть. Сколько благодати от них людям! Такая жизнь хорошая идёт нам навстречу, Лухачаан! За неё и умирать не страшно. Ты это запомни, Луха: нам и умирать не страшно. Сколько бед мы знали… Помнишь, земпередел проводили, кулаки вредили… А как стога хлебные у нас пожгли! И всё-таки мы колхоз поставили на ноги. Ведь мы ничего за это себе не имели — всё для людей, каждое зёрнышко, всё для них… Потому мы и будем всегда жить в этом среднем мире…»

Лука достал кисет и спички, раскурил трубку, пыхнул дымом.

— Лэгэнтэй в земле давно, а я всё живу, вот какая история! Совсем старик Луха зажился… Не знал, что до такого чёрного дня доживу. Приду в школу к молодым, а они скажут: Лэгэнтэй Нохсоров? Кто такой? Не знаем такого. Кулилея знаем, а Лэгэнтэя Нохсорова не знаем… Да где же они были все эти годы, что Лэгэнтэя Нохсорова не знают? Он колхоз кровавыми мозолями для них построил, а они говорят: зачем нам в колхозе навоз таскать, мы лучше в город уедем, а колхоз пусть старый Луха тянет…