Бьется сердце

Саргылана ещё раз прочла написанное Сергучёвой, как бы ища ответ на свой вопрос, но за ровными строчками, как за забором, ничего не разглядела. Вспомнилось, как однажды зашла она к отцу Дины. Заместитель председателя здешнего колхоза, отдельный кабинет, табличка на двери… «Хочу вас обрадовать, ваша дочь учится очень хорошо!» Но Сергучёв-отец отрубил, как резолюцию наложил: «Обязана учиться очень хорошо». Всё наше внимание уходит на двоечников, а за таких, как Дина, вроде бы и беспокоиться школе нечего. Нечего? Так ли?

А вот кто-то пишет, что будь в нём волшебная сила, всю её употребил бы на одно — оживить Владимира Ильича, лежащего в Мавзолее на Красной площади. Саргылана глянула на обложку: Алёша Тытыгынаев. Ах, Алёшенька, почему ты не волшебник?!

Он оживил бы Ильича и по праву близкого теперь человека попросил бы его приехать к ним в Арылах. Они прилетят из Москвы на ТУ-104, и Ленин придёт в избу Тытыгынаевых, и бабушка угостит дорогого гостя самым вкусным: керчехом и коберомс земляникой и поджаренным карасём на вертеле…

Стопка тетрадей перед Саргыланой заметно убывала. Кто-то из шестиклассников мечтал с помощью электричества растопить льды Ледовитого океана и превратить якутскую вечную мерзлоту в оазис. Был также проект постройки небоскрёба, в котором бы уместилось всё население республики. А вот Уле Осиповой было не до льдов и не до высотных зданий, она написала: «Я всегда думаю — почему люди часто ругаются и скверно обзывают друг друга? Если бы я была волшебником, я уничтожила бы плохие слова, сделала бы так, чтобы все люди на земле стали добрыми…»

Забитое существо, вздрагивает от каждого стука. Деревенские говорят, сколько живут вместе родители Осиповы, столько и кричат на улице, что завтра же разведутся, потащат друг друга в суд. Скандалы творятся непременно «на миру», с кулаками. Можно себе представить, сколько девочка должна была вынести, чтобы так ненавидеть брань, тосковать о словах нежных!

Саргылана побывала в доме Осиповых дважды. Особенно тягостным оказалось первое посещение. Отца она не застала, мать встретила учительницу враждебно — ходила по избе распатланная, швыряла вещи. Видимо, и в этот день уже успела поругаться со своим муженьком. Тут же, при учительнице, мать погрозила девочке: «Погоди, чертовка! Натворила чего-то, учителя попросту не ходят».

Уля со слёзами на глазах выскочила в сени. Саргылане стало так нехорошо, будто ей самой пригрозили. «Нет, нет, — стала она убеждать женщину. — Я ведь не жаловаться на Улю пришла. Она очень славная девочка. Но в школу доходят слухи, что у вас тут… некоторые ссоры бывают…»

«Ссоры?! — Глаза у женщины побелели. — Это, милочка, не ссоры. Это смерть моя, проклятье всей жизни. Только это, милочка, наше дело собственное, тебя и твоей школы не касается! Ты знай своё — учи детишек, а в наши дела соваться не смей! А то носик могут дверью прищемить».

Сейчас Саргылане даже вспомнить было противно, что она ещё услыхала в избе Осиповых, пока наконец не сообразила ретироваться к двери, пролепетав с порога какие-то жалкие слова об ответственности родителей.

И вот Уля пишет: отчего люди злые… Люди! Ей целый мир представляется сплошным безобразием. Что Уле все небоскрёбы на свете — ей бы немножечко простой человеческой ласки, милосердия!

Были и другие тетради без космоса и без растопленных льдов. Волшебство маленьким авторам требовалось, чтобы вылечить больного, построить новое школьное здание со спортивным залом… Коля Мигалкин, например, написал совсем неожиданное: «Если бы я был волшебником, я бы крепко проучил Яшку Якорного Кулака! Я бы ему показал, как колотить тех, которые слабее тебя! А он ещё нарочно что-нибудь тяжёлое в варежку кладёт. Я бы ему ноги превратил в вату, чтобы не пинался. Я давно мечтаю — даже по ночам».

Яшка Якорный Кулак, по классному журналу Яков Дьячков, — долговязый угрюмый парень из восьмого класса. Однажды завуч Пестряков в учительской отчитывал драчуна. Доведённый нотацией до слёз, Яшка как дитя малое упрашивал Тимира Ивановича не вызывать родителей, клялся, что больше и пальцем никого не тронет. Вот они, его обещания!

История с Якорным Кулаком особенно взволновала Саргылану, хоть и не была «волшебной». Напиши это кто-либо другой, можно подумать, что ябеда: тётя учительница, чего он дерётся! Но это написал Коля Мигалкин, лобастый крепыш, физиономия которого вечно в бойцовских синяках и царапинах. Коля — защитник слабых и малых, среди мальчишеской братии он независимая личность. И уж если Коля открылся перед своей учительницей в сокровенном (даже ночью снится), значит, это настоящее, из души идёт. Доверие, о котором мечталось! Спасибо, ребята…