Беверли-Хиллз

Воспоминание о юном теле лишившейся девственности Джами Рамоны подогрело его интерес к предстоящей нешуточной схватке с темными силами. Он знал, что город, в котором живет, похож на бассейн, заполненный пираньями. Но с такими беззастенчивыми хищниками он еще не сталкивался. Когда-то, на заре своей карьеры, Роберт вгрызался в горло соперников, сдирал с них кожу, но то походило на собачьи драки, где побеждает скорее более сильный и ловкий, чем подлый.

А здесь он столкнулся с волей, страшной своей непредсказуемостью. Эта воля, олицетворяемая в чудовищной Каролин Киркегард, уже замахнулась на самую сердцевину его родного Беверли-Хиллз, собираясь превратить этот земной рай в свое гадостное болото и распространять оттуда, как ядовитый газ, дурманящую веру неизвестно во что. А первой жертвой великой борьбы добра со злом стала юная и еще недавно невинная соблазнительная фотомодель Джами Рамона.

После тягостной минуты размышлений Роберт сжал руки в кулаки, будто готовясь к боксерскому бою. Да. Он решился на поединок. Драться до последнего раунда, а возможно, и до смерти одного из соперников!

Он ударил кулаком о кулак, обозначая свое решение. И дело было не в том, что он испытывал жалость к попавшему в ловушку старику. Видение пятнадцатилетней Джами Рамоны завораживало его. Если он, рыцарь в сверкающих доспехах, освободит ее от дракона, какова будет его награда?

Вместе со сладостным видением, которое из неясного, призрачного облака превращалось в материальный объект, обладающий всеми восхитительными женственными формами, у него в мозгу рождался план, как победить злые силы. Из западни был выход, причем сказочно простой. В битве со злом он применит свое оружие, которое никогда его не подводило. Нанеся этим оружием удар, он заполучит и отель, и спасет репутацию и карьеру несчастной девочки, и предоставит бедному старику шанс уйти из жизни в положенный срок не с позором, а при полном к нему уважении.

А еще приятнее будет вторично столкнуть Каролин пинком в зад в ту же грязную канаву, откуда ей чудом удалось выползти.

Это оружие – он сам. Он использует себя самого.

Они кружились вокруг друг друга, словно гладиаторы на арене древнего цирка. И оба знали, что за победой одного последует неминуемая смерть другого. Жар взаимной ненависти опалял их.

– Я не очень-то верил, что ты придешь, – сказал Роберт, улыбаясь со всем присущим ему шармом.

– Как я могла отказаться, получив столь прекрасные розы от нашего современного Рудольфо Валентино? – Улыбка Каролин была плотоядной.

Их беседа началась вроде бы с легковесного флирта, хотя на самом деле проводилась разведка и испытание на выдержку – кто первым решится сдернуть с лица улыбающуюся маску.

Она вела себя с ним с осторожностью, как укротительница с не прирученным еще могучим хищником. Роберт действительно напоминал ей льва, и его силу признанного царя зверей она ощущала. Когда-то он походя, одним мановением руки разрушил ее кинематографическую карьеру, и она долго еще потом зализывала раны и копила в душе ненависть к нему.

Он отобрал у нее друзей и поклонников – все они быстро переметнулись на победившую сторону. С тех пор она полностью избавилась от доверия к людям и поэтому стала свободной и всесильной. Теперь она возвысилась настолько, что стала почти равной ему, но только почти…

Он уже имел многомиллионную массу своих приверженцев и мог, снисходительно улыбаясь с экрана, поддерживать в них любовь к себе, а ей еще приходилось брать с бою все новые позиции, изворачиваться, опутывая змеиными кольцами наивных простаков, и все же она уже успела вползти на такую вершину, что могла собой гордиться.

Каролин благосклонно приняла бокал с коктейлем из его рук, прикоснулась раскрытыми в улыбке губами к холодному стеклянному краю. Но не отпила, а лишь смочила губы. Нет, конечно, он не так примитивен, чтобы пытаться ее отравить при их первом деловом свидании. Скорее это было с ее стороны просто женским кокетством.

Ледяной коктейль приятно ласкал ее пылающее нёбо и язык. Она буквально сгорала от охватившего ее вожделения. Что может быть прекраснее, чем зрелище, как давний соперник в тщетных усилиях сохранить свое достоинство заискивает перед ней? Громадный букет алых роз, словно упавший с небес, и карточка, приложенная к нему, были явным тому доказательством. И почерк – четкий и известный всему миру, уверенный почерк звезды, привыкшей раздавать автографы.

«Дорогая Каролин!

Забудем о прошлых недоразумениях. Начнем все с чистой страницы, а для начала поужинаем вместе. Сегодня в восемь».