Beyond the Wand

Я никогда не знала, что хочу такой жизни. Со временем мне открылась неприятная истина: Я не хотела этого. Возможно, это звучит неблагородно. Я так не считаю. Мне повезло, и я была в привилегированном положении. Но в той жизни, которую я вела, было что-то неистинное. Я поняла, что чаще всего мне не хочется идти на эту премьеру, в этот шикарный ресторан или на тот карибский остров, который мы наметили для следующего отпуска. Я скучала по своей прежней жизни. Я скучала по рыбалке на озере с Крисом. Я скучал по просмотру "Бивиса и Батт-Хеда" с Эшем. Я скучал по музыке с Джинком. Я скучал по хитроумному курению косяка с друзьями на скамейке в парке. Я скучал по тем дням, когда свободное время можно было потратить на рэп, а не на то, чтобы пропиариться на знаменитостях. Мне не хватало обычного разговора с настоящим человеком, который не знал, кто я такой, и ему было все равно. Я скучал по своей маме.

Мне следовало обратить внимание на эти чувства и что-то изменить. Я должен был высказать свои опасения, если не кому-то другому, то хотя бы самому себе. В конце концов, все зависело от меня. Но происходило нечто странное. Помещенная в среду, где люди отчаянно старались сделать все за меня, я начала терять способность делать и думать самостоятельно. Позволив моей новоиспеченной команде из Лос-Анджелеса поощрять мою актерскую карьеру и знакомить меня с новым голливудским стилем жизни, я почувствовал, что сделал еще один шаг вперед и передал на аутсорсинг свою способность принимать какие-либо решения или иметь собственное мнение. Если люди достаточно часто напоминают вам, как вам повезло и что определенный образ жизни - это круто, вы начинаете верить в это, даже если в глубине души этого не чувствуете. Внезапно ваши критические способности превращаются в желе, и вы перестаете быть самим собой. Постепенно я перестал быть самим собой.

Чем больше я погружался в дым и зеркала Голливуда, тем меньше у меня оставалось шансов встретить людей, которые не знали, кто я такой, и, более того, им было все равно. Ежедневно я обнаруживал, что все меньше общаюсь с людьми по-настоящему. Всегда казалось, что в этом есть какой-то подтекст. Подтекст. Повестка дня. Я не был самим собой. Сколько я себя помню, я подражал шутовскому самобичеванию своего отца. Это чувство юмора было для меня второй натурой, неотъемлемой частью моей сущности. Но в компании, которую я составлял в Лос-Анджелесе, оно не проявлялось. Все воспринимали себя слишком серьезно. Все воспринимали меня слишком серьезно.

И, возможно, под поверхностью скрывались другие проблемы. Моей семье не чужды проблемы с психическим здоровьем. Эш был госпитализирован в детстве, Джинкс - во взрослом возрасте. Предрасположенность к подобным проблемам была у меня в крови. Мне легко нарисовать портрет молодого человека, развращенного Голливудом, но, возможно, дело было не только в этом. Несомненно, в Лос-Анджелесе я чувствовал себя по-особому одиноким и отрешенным от самого себя: чувства, которые, несомненно, могут вызвать трудности с психическим здоровьем у любого человека. Возможно, эти трудности легче замаскировать, когда вы сидите за бархатными канатами или за рулем блестящего оранжевого Lamborghini.

Я жаждала сбежать от той версии себя, в которую превращалась. Я жаждал человеческого общения с людьми, которым не было никакого дела до образа жизни на красной дорожке. Я жаждала прежней себя. Я жаждал подлинности.

Я нашел его в баре под названием Barney's Beanery.

 

Глава 26. Баллада о пивной Барни или Если бы я был богатым человеком

Позвольте мне рассказать вам о Barney's Beanery.

В Лос-Анджелесе нет ничего старого, но если говорить о пабах, то Barney's - один из самых старых. Это дайв-бар, на стенах которого видны боевые шрамы последних шестидесяти лет. На месте, где раньше сидел Джим Моррисон из группы Doors, есть мемориальная доска, а стены увешаны памятными вещами всех десятилетий, начиная с шестидесятых. Эти памятные вещи фиксируют течение времени, как кольца на стволе дерева. Может быть, именно поэтому мне здесь понравилось. В "Барни" есть все. Ему все равно, кто вы.

И люди, которые его посещают, тоже: пестрая смесь "не дай бог", настолько далекая от красивых людей из Голливуда, что вы могли бы пожелать ее встретить. Это были мои люди. Мне не нужно было притворяться перед ними. Я мог быть легкомысленным шутником, каким меня учил быть отец.

В середине и конце двадцатых годов я провел в Barney's больше часов и больше ночей, чем хочу вспомнить. До этого я не очень любил пить. Может быть, бокал шампанского на свадьбе, но не более того. Но когда ты проводишь много времени в дайв-барах, стремясь к нормальной жизни, это неизбежно приводит к тому, что много пьет. Я прошел путь от не особо заинтересованного человека до регулярного выпивания нескольких пинт пива в день еще до захода солнца, и к каждой из них добавлял рюмку виски.