Без аккомпанемента

Моим родителям, которые весьма настороженно относились к студенческому движению, я представила его как «отличника учебы», хотя на самом деле к тому времени его уже давно исключили из старшей школы за бурную антивоенную деятельность, и он, особенно не скрываясь, мотался между Токио и Сэндаем по делам своей фракции.

Меня, тогда еще в сущности ребенка, К. привлек прежде всего нестандартным образом мыслей, но что он думал обо мне — я на самом деле так и не поняла. Он обращался со мной, как с карманной куколкой, и таскал за собой повсюду, куда бы ни шел. О своей общественной деятельности, как, впрочем, и о личной жизни он особенно не распространялся, и все наши беседы в основном сводились к обсуждению прочитанных книг, поэзии, фильмов, либо просто к полушутливой болтовне ни о чем.

Он любил ко мне прикасаться… к плечам, рукам, ладоням, коленкам… во время разговора его пальцы всегда касались какой-нибудь части моего тела. Но ничего сверх этого он себе не позволял. Даже когда, оставшись наедине, мы обнимались под покровом ночной темноты, его прикосновения были на удивление целомудренными.

Один раз я нарочно схватила его ладонь и прижала к своей груди. Мы тогда возвращались со свидания и забежали в какой-то парк. Лил холодный проливной дождь. В сыром свете ртутной лампы я подняла глаза и с бешено колотящимся сердцем посмотрела на К.

Через лифчик я почувствовала, как его теплая рука касается моей маленькой упругой груди. На мгновение он замер. Затаив дыхание, я ждала, что он будет делать дальше. От смешанного ощущения страха и надежды у меня закружилась голова.

К. коротко улыбнулся и сказал:

— Ну-ну, довольно!

Он произнес это так, словно одергивал расшалившегося щенка. И как только он это сказал, мой поступок стал выглядеть невероятно глупым и неуместным.

Я моментально улыбнулась в ответ. Вот, собственно, и все, что между нами было. Желая навсегда стереть из памяти этот случай, мы пошли дальше под одним зонтиком, подшучивая друг над другом и обсуждая погоду.

Он поцеловал меня только один раз. Мы стояли недалеко от реки Хиросэгава, под пронизывающим северным ветром, и К. боязливо ткнулся в меня губами.

Его поцелуй показался мне до смешного неумелым. Я даже подумала, может быть, он вообще поцеловал девушку первый раз в жизни. А после этого он сказал: «Прости, Кёко».

Странно, но когда он произнес эти слова, я тут же поняла, что за этим последует. К. привлек меня к себе и, прижимаясь щекой к моим растрепавшимся на ветру волосам, глуховатым голосом сказал:

— Я полюбил другую…

Я не знала, что нужно делать в таком случае: засыпать его вопросами или же молча отстраниться, сказать «до свидания» и уйти. В растерянности я просто застыла на месте и стояла так долго-долго.

Он за все это время тоже не пошевелился. Обнявшись, мы стояли неподвижно, словно каменные.

Через некоторое время К. заговорил отрывистыми фразами:

— Она живет в Токио. На три года старше меня. Учится в университете. Я там помогал немного, когда у них факультеты запирали, чтобы студентов не пускать… Вот так и познакомились.

Слегка наклонившись вбок, я выбралась из его объятий. У меня было странное чувство: с одной стороны грустно, а с другой — словно камень с души свалился. Но ни злости, ни ревности я не испытывала.

— Ты уезжаешь в Токио? — спросила я.

Он молча кивнул.

— Когда?

— Послезавтра.

Так значит он решил подарить мне последний поцелуй только потому, что через два дня насовсем уезжает в Токио, подумала я, и в этот момент, кажется, начала понимать, кем я была для него все это время. Но я особенно не расстроилась. Разве что почувствовала глубокую, проникающую досаду.

Я пообещала К., что обязательно приду его проводить. У него от этих слов глаза на лоб полезли. Поди ждал, что я начну изводить его: рыдать, сыпать упреками. В общем, я бы и заплакала, если бы мне захотелось. Но в тот момент я совершенно не была настроена рвать на себе волосы.

Через два дня, ранним утром я пришла на Сэндайский вокзал, чтобы проводить К. Сыпал мелкий снег, и на вокзале было очень холодно. Сложив ладони, мы грели друг другу окоченевшие руки. Когда его скорый поезд скрылся из виду, я чуть-чуть всплакнула.

За то время, что мы были вместе, К. несколько раз говорил мне, что «подрабатывает обмывкой трупов». Сейчас я почти уверена, что он придумал эту отговорку для того, чтобы не встречаться со мной. Но в то время я была настолько наивной, что принимала это за чистую монету.