Без черемухи

   Налюбовавшись весенним видом сада, полей и блещущего неба, она пришла домой, выбрала из камина все накопившиеся там за зиму веревочки и мочалки, велела Тане все смотать и разыскать ее корзиночку.

   А когда совсем подсохло, она с вечера уложила в корзиночку мочалки, садовый нож и поставила в столовой на шкапчик, чтобы утром не искать.

   Для нас -- самое приятное -- эти сборы и прогулки с нею. Мы тоже будем участвовать в садовых работах и помогать ей: обрезывать по ее указанию веточки, молодые, сочные, стрелками идущие вверх побеги и замазывать срезанные места мокрой землей, чтобы не вытекал сок.

   Увидев накануне поставленную на шкапчик корзиночку, мы нарочно встали пораньше, чтобы крестная не ушла без нас.

   Когда мы проснулись, было еще раннее утро. Самовар в столовую уже подали, но около него еще никого не было. Дядюшка только что умылся свежей ключевой водой и молился в зале у раскрытого в сад окна,-- оттуда тянуло утренней прохладой.

   -- Вы, кажется, отправляетесь сегодня на работу? -- спросил у нас дядюшка, сметая газетой с окна окурки в сад и не глядя на нас.

   Мы сказали, что отправляемся.

   -- И вы уверены, что вас возьмут?

   Мы ответили в том смысле, что, наверное, этот вопрос будет улажен, если крестная выйдет в хорошем расположении духа.

   -- Так,-- сказал дядюшка,-- ну, желаю вам успеха, а я должен заняться кое-какими делами.-- И он сел в кресло.

   Когда мы допивали свои чашки молока, крестная, совсем готовая, чтобы идти, вышла из спальни. Голову она покрыла светленьким платочком, чтобы не припекло солнцем, и взяла со шкапчика на руку корзиночку.

   -- Ну, кто со мной? -- сказала она, очевидно, обратив внимание на наши молчаливые фигуры, полные ожидания и нерешительности.

   Мы бросились искать свои шляпы, потом упросили дать нам нести ее корзиночку с мочалками и отправились.

   Крестная сегодня в самом лучшем настроении, что мы заметили по ее обращению к нам.

   Если она бывает в хорошем настроении и берет нас с собой, невольно думаешь, кого больше любишь -- дядюшку или ее, и не знаешь, что себе ответить на этот вопрос.

   А между тем, кажется, нет на свете двух других людей более несходных по характеру, чем дядюшка и она. Крестная даже по наружности представляет собой полную противоположность дядюшке.

   Он -- маленький, зябкий и весь седой, а она большая, с толстыми плечами и руками, которые у нее всегда красные, как будто она их только что вынула из ключевой воды. И несмотря на ее шестьдесят лет, у нее нет ни одного седого волоса. И только на родинке у подбородка вьющиеся волоски -- седые.

   Насколько дядюшка любит пошутить и подстроить какую-нибудь штуку той же крестной, настолько она всегда серьезна, строга и внушительна, так что ее все боятся, как огня, начиная с нас, кончая кошками.

   Иногда она неожиданно войдет в детскую в момент какой-нибудь нашей схватки с Катей, когда моя рука держит ее за горло, а ее руки вцепились мне в волосы,-- и со строгим удивлением скажет своим громким голосом:

   -- Это что тут делается?

   У нас у обоих немеют руки и ноги.

   С дядюшкой крестная, в противоположность его галантности, обращается несколько грубовато, но под этой грубостью чувствуется нежная забота, которую крестная, по свойству людей твердого характера, не любит обнаруживать.

   -- Ну ты, не изволь сидеть на балконе, сыро еще,-- скажет она иногда дядюшке,-- простудишься, лечить и ухаживать за тобой не буду.

   Но стоит только дядюшке заболеть, как она сейчас же начнет приглядываться и всегда первая заметит его нездоровье.

   А ночью со свечой несколько раз подойдет к двери гостиной и прислушивается, хорошо ли он спит.

   Самое тяжелое для крестной -- это быть без движения и без работы. Зимой, когда весь сад занесен глубоким снегом, окна запушены узором мороза и зимний холод загоняет всех в дом, крестная поневоле осуждена на сидение. И только в солнечные дни, когда иней белеет и сверкает на опушенных им березах, приходит с палочкой посидеть на балконе, среди мягких зимних теней, лежащих на снегу сада.

   Поэтому обычное ее занятие по вечерам зимой -- пасьянс.

   Сидит за диванным столом с теплым платком на плечах перед разложенными картами и, держа колоду в левой руке, зорко оглядывает карты, прикусив губу и соображая, куда лучше положить карту. Она вся уйдет в свое занятие и не замечает, как дядюшка делает нам знаки, чтобы мы стащили у нее со стола карту из пасьянса.

   Она никогда не раздражается, не выходит из себя, но столько в ней силы, в ее авторитетном тоне, что все чувствуют невозможность противоречия. И хотя возмущаются ее деспотизмом, но все делают так, как скажет она, и в добрую минуту к ней же идут за советом.

   И когда случится какое-нибудь горе или несчастье, всегда приходят к ней за утешением. Она побранит за малодушие, даже накричит иногда, пророчески подняв палец, напомнит о боге и о незнании нашем его тайных путей, и пришедший за утешением уходит успокоенный и повеселевший.