Без чувств, без эмоций, выжить (СИ)

— Убедительный аргумент. — Рассмеялся он, покачивая головой. — А Италию вообще?

— Люблю! — Пришлось, чуть помедлить, прожёвывая овощной салат со сладким соусом. — Милан, Флоренция и, конечно, Рим, хотя ещё Сан-Марино, Генуи, Ла-Специи и, конечно же, Портофино.

Он кивал перечисляемым городам, и чуть задумавшись спросил странный вопрос: «где бы вы хотели жить?», пауза чуть зависла и тогда он дополнил: «если выбирали Италию».

— Урбино? — Выпалил почти сразу не размышляя. — Я давно уже это решил.

На этом он замолчал, словно пережёвывая не купаты, а сказанное. Это, когда взгляд человека устремляется куда-то вверх безвозвратно, он молчит и жуёт.

— Нет, спасибо, сладкого не нужно. — Официант застыл с щипцами в руках, с неподдельным испугом.

— Это обязательно. Хотя бы одну. Ореховая пахлава и мороженое, это обязательно.

— В Италии обязательно пицца, паста.

— Это тоже на «П», но пахлава. — Он кивнул и мне положили шарик мороженого и три кусочка тёмного бурого десерта, сахар, из которого так и сочился.

— Очень вкусно.

— Я знаю. И знаю как лучше.

— Вы тиран.

— Приходится быть им. А вы склонны к подчинению. У вас синдром жертвы.

Вот я и обомлел, не найдя подходящей или достойной фразы. Ох уж это треугольник Карпмана. Молчу. Сдерживаю сарказм.

Сладость была столь же вкусной, сколько приторной, к нему было глясе, а что же ещё ожидать к приторному десерту с мороженым, как не глясе.

В какой-то миг помещение осталось пустым. Все исчезли, включая сопровождающих его, которые всё это время находились у входа.

Внутри закрался испуг, так сильно, что мысли стали путаться. И было невозможно отделить страх от реальности.

«Вот и доигрались».

Шейх; теперь мой внутренний голос не только звучал голосом Альфреда, но и его словами. Так вот, он обошёл стол, одёрнул прозрачную тюль, отодвинув прозрачную роль ставню. Шум гран-канала наполнил комнату, выпустив ещё запах плесневеющей воды. Страхи уже не были такими острыми, но всё ещё бродили внутри.

— Люблю этот вид. Этот белый храм… Это мерцание огней и уплывающие кораблики.

Не оставалось ничего как присоединиться к нему на балконе, который скорее был террасой, чем привычным для Венеции балконом.

— Вы романтик. — Мне бы заткнуться.

— Вы тоже. — Улыбнулся он.

— Я? Мне кажется, вы не правы.

— Я не ошибаюсь. — Он сделал долгую паузу, отпил кофе и спросил очень тривиальную вещь, — откуда вы?

— Человек мира.

— Россия? — Расплылся в улыбке, потирая висок, при мигренях так не делаю, так делают при смущении.

— Россия. Да, я родился в России. Хотя дословный перевод мне симпатичней «я был рождён в России».

Несколько раз внутренний голос, но уже странным и незнакомым голосом повторил «я был рождён в России». И потух.

— Сейчас живете в Вене. — Он сделал глоток.

— Последнее время, да.

— А где жили?

— Я человек мира. — Улыбнулся, повторив ту же шутку второй раз.

— Лондон не весь мир.

— Вы всё и так прекрасно знаете.

— Любите Лондон?

— Он мне подходит. Может быть.

— Может быть?

— Может быть, люблю.

— Были в Дубай?

— Был. Давно. — Воспоминания наплывали мелкими волнами штиля. Воспоминания как волны, чем эмоциональней, тем больше волна. Например, спроси меня про Москву, это будет цунами, а про город, где я вырос, то полный штиль.

— Когда?

— Две тысячи седьмой год.

Взгляд впился в моё лицо, ожидая чего-то ещё.

— Можно ещё кофе. — Перекинул его вопросительный взгляд в сторону.

Выпив кофе и обсудив чудесную локацию отеля, мы отправились обратно в номер. Ещё раз поинтересовавшись, можно ли снять номер, получил более вразумительный ответ: «Не нужно, чтобы кто-нибудь узнал, что мы оба были здесь одновременно». Меня это убедило замолчать. Ещё какое-то время я прислушивался из гостевой спальни, о происходящем за дверями, но был слышен лишь отзвук телевизора.

Уютные хлопковые простыни, обволакивая, убаюкали очень быстро, так что следующее, что было увидено, это яркий свет, наполнивший комнату. Несмотря на то, что за окном была хмурая погода и серые низкие тучи наглухо заблокировали солнце, казалось, что комната светится словно из внутри.

Завтрак был сервирован и готов к тому, чтобы ублажать самые неординарные гастрономические изыски. На часах было чуть после восьми, успев воспользоваться душем, сушил волосы, когда в комнате появился гостеприимный хозяин и стягивая промокшую от пота беговую одежду. Интересно, где он бегал в Венеции, это же скорее кросс через многочисленные мосты преодолевал препятствия из снующих туристов по узким переулкам. Спрашивать не стал.

Он предпочёл завтрак зожника. Овсянка, фрукты, зелёный чай и натуральный йогурт.