Без гнева и пристрастия

«Гранд чероки» мимо Николы в Хамовниках, улицей Толстого добрался до Зубовской, прополз в пробке по Пречистенке и свернул налево в Староконюшенный. У редакционного особняка ждал (Сырцов заметил его, паркуясь внаглую на тротуаре) астеничного вида молодой человек с опрокинутым лицом. Как только сыскарь высадился, он подбежал, на ходу угадывая:

— Вы Сырцов?

— Сырцов, Сырцов, — подтвердил сыщик. — Привет.

— Здравствуйте. Извините меня, но я не могу принять вас в редакционной комнате. Там много народу, и понимаете…

— Понимаю.

— Давайте поговорим здесь, на улице.

— Лучше в машине. Залезайте, — распорядился Сырцов и, подождав, пока усядется Хрунов, тоже сел в машину. — Прокатил бы, да улицы забиты. Так что общаться будем в неподвижности.

— Я Славу не совсем понял…

— А вам ничего особенного понимать и не надо. Вам надо отвечать на мои вопросы.

— Но чтобы отвечать на вопросы, надо знать, от чего отталкиваться… — промямлил Хрунов. Волновался паренек. Говорил, абы не дрожать.

— От вопросов и оттолкнешься, — уже на «ты». Давиловка начиналась с амикошонства. На сотрудника дамского журнала это должно производить впечатление. — Слава твой сказал, о чем пойдет речь в нашем с тобой разговоре?

— Он — не мой, он, наверное, ваш. Потому что говорил таинственно о каких-то возможных страшных последствиях для меня из-за того, что я познакомил его с не тем человеком, который ему был нужен. А я знал, какой ему нужен? Попросил гея и получил гея.

Перестарался гражданин Убежко. Не его это дело — пугать клиента. Пугать надо умеючи и вовремя.

— Да ты успокойся, успокойся. Может, уж и не такие страшные эти последствия. Для тебя, во всяком случае. Главное, правдиво отвечай. Почему Убежко обратился именно к тебе?

— С тех пор как я опубликовал интервью с анонимом-гомосексуалистом, все почему-то решили, что я этот мир хорошо знаю. — Хрунов невесело хихикнул и добавил застенчиво: — А некоторые теперь и меня голубым считают.

— Интервью было с тем самым Валентином?

— Нет. С его другом Викентием. Журнал был заинтересован в разговоре с мужским, если так можно выразиться, началом в нетрадиционных половых связях.

— Кто тебя с Викентием свел?

— Никто. Я на свой страх и риск отправился в их «Голубую луну». Там ко мне сразу подсел Викентий и стал приставать. Я ему с ходу предложил дать мне интервью с гарантией полной анонимности. Он с восторгом согласился. Я заметил, что они даже бравируют этой своей аномалией…

— В психологии пидаров будем разбираться потом, — перебил Сырцов. — Тогда же и с его любовником Валентином познакомился?

— Да нет же! Я и видел-то его до последней встречи один раз мельком. В тот самый первый вечер.

— Следовательно, с Викентием ты встречался неоднократно?

— Да. Два дня я его расспрашивал и все на диктофон записал.

— Где это было?

— У меня на квартире.

— Один живешь?

— С родителями.

— И как родители отнеслись к такому знакомству?

— Нормально. Это вы к тому, что он голубой? Но по нему никак не скажешь. Он же активист, мужчина в их кругу!

— А после интервью ты видел его?

— Он раза три меня в свой любимый ресторан приглашал.

— Опять в «Голубую луну»?

— Нет, в нормальный. «У Пушкина».

— Ишь ты! — слегка удивился Сырцов. — Если он тебя трахать не собирался, тогда зачем ты ему?

Из редакции оживленно выкатились три ничего себе дамочки. Одна из них, быстроглазая, вмиг обнаружила в здоровенном джипе сослуживца, подлетела, заглянула в оконце, улыбнулась, кивком поприветствовала Сырцова, а Хрунову строго сказала:

— Серж, мы обедать. Ты с нами?

— Я не знаю, когда я освобожусь, — промямлил Серж, вопросительно и просительно глядя на Сырцова.

— Он освободится через пятнадцать минут, — строго оповестил дамочку Сырцов.

— Мы тебя ждем! — Это она Сержу, а Сырцову, предварительно пронзив его глазенками: — Какой серьезный мужичок!

И упорхнула вслед за сослуживицами. Хрунов вздохнул:

— Слушаю вас.

— Это я тебя должен слушать, — напомнил Сырцов.

— Ах да! — вспомнил про вопрос Серж. — Как же вам объяснить, зачем я ему понадобился? По-моему, ему просто хотелось высказаться. Поговорить раскрепощенно, без тех рамок, в которые загоняет их во многом какой-то условный, до некоторой степени виртуальный мир. Он был со мной предельно откровенен, много и с юмором рассказывал о себе, вспоминал…

— Стоп, — перебил его Сырцов. — Это очень важно, что он тебе рассказывал. Сейчас ты должен изложить ваши беседы в деталях.

— Почему это так важно? — удивился Хрунов.

— Ты знаешь, что Валентин, которого ты сосватал на тот теперь знаменитый поцелуй, сразу же после этого исчез бесследно?

— Не-ет.

— Ты знаешь, что три дня тому назад зверски убили твоего задушевного приятеля Викентия?

— Я… Я… — Серж хотел сказать, что не понял, но разве такое не поймешь? И он выдавил из себя нечто бессмысленно-паническое: — Как?

— Я же сказал: зверски. Тебе что — нужны подробности?

— Не-ет, — почти промычал Хрунов.

— Тогда рассказывай, о чем беседовали с Викентием.

Хрунов потер ладонями лицо — будто умывался, — поднял глаза на Сырцова и признался:

— Не могу. Сейчас просто не смогу. Лучше вы опять задавайте вопросы.