Без имени

Щупальца яростно метнулись к нему, но, отброшенные крыльями, вернулись обратно.

– Не нравится? – ехидно поинтересовался Зелум. – Что поделаешь, правда – вещь нелицеприятная, а в нашей семейке – так совсем полный привет.

– Весьма дерзко перед лицом смерти. Что это – глупость или пустая бравада? – тем же надменным тоном поинтересовался Создатель.

– Ни то и ни другое, – ответил Зелум спокойно. – Я готов умереть здесь, но не собираюсь делать это бессмысленно. Мне не хватит сил, чтобы полностью уничтожить тебя, но уложить в вечный сон – это я смогу, пусть даже и ценой своей жизни, – спокойно произнес он, на его лице не отразилось вообще ничего.

Жестокий смех был ответом на его слова.

– Я ошибся в тебе. Надо было сделать тебя богом шутов, – мрачно сказал отец.

– Ты много где ошибся, – горько усмехнувшись, сообщил Зелум. – Могу даже сказать, где и в чем, раз уж мы решили поговорить по душам впервые за столько тысяч лет.

– Довольно болтовни! – яростно произнес Создатель, бросаясь в атаку.

– А мог бы и послушать, – разочарованно произнес Зелум. – Узнал бы много интересного. Готовься ко сну, отец, надеюсь, кошмаров будет много.

Над Зелумом появилось сотканное из света и огня заклинание, по виду напоминающее заклинание печати.

– Это разрыв души, – пояснил он Создателю, уйдя от его атаки и переместившись немного в сторону. – Сила разрываемой души превышает все известные заклинания, боль тоже не сравнима ни с чем. – Мрачная улыбка пробежала по его лицу. – Но я уже привык к ней.

Заклинание упало на Зелума, разрывая его сущность и высвобождая невероятную силу. Крылья, загоревшись синим пламенем, стали ярко-красными, окружающее пространство наполнилось яростно гудящим пламенем того же цвета, что и крылья. Пламя охватило отца, сковывая его. Меч, напитанный кровью, вошел в грудь Создателя, разбивая его защитные барьеры. Отец упал. Зелум стоял перед ним, с его губ срывались слова заклинания, погружающего отца в вечный сон. Несмотря на чудовищную боль разрываемой души, Зелум продолжал создавать свою магию. С последними словами все пришло в движение. Осколки миров неслись к спящему богу, создавая гигантский саркофаг и навечно запечатывая его.

Все закончилось. Перед Зелумом висел гигантский каменный шар с саркофагом, скрытым внутри под многокилометровой, медленно остывающей толщей камней. Зелум посмотрел на себя, его тело мягко светилось, искры света поднимались с него и гасли.

– Вот и все, – устало сказал он, обращаясь к шару. – Как я и сказал – сон за жизнь. Мог бы и выслушать меня хотя бы раз. Но теперь уже все.

Зелум отправил шар к центру запечатанного мира. В результате битвы все, что здесь еще оставалось, было уничтожено, даже грань между мирами и междумирьем оказалась стерта.

«Смерть в пустоте и безмолвии догорающего мира, как романтично! – про себя съязвил Зелум, наблюдая, как его собственное свечение становится все ярче. – Да, похоже, конец близок, зато пейзаж не успеет надоесть».

Он принял медитативную позу, повиснув в пустоте, и расслабился.

Окружающее пространство медленно погружалось в темноту, и уже в скором времени единственным источником света остался только умирающий бог.

«Ну вот! Еще и в темноте», – раздраженно прокомментировал Зелум, открыв глаза.

Его внимание привлек тонкий луч слабого, почти неуловимого света, тянущегося от него куда-то вдаль, словно мерцающая серебряная нить.

«Удивительно, – искренне изумился он. – Я почти ничего не почувствовал, хотя, сказать по правде, было не до этого».

Протянув руку, он добавил света нити, рассматривая ее.

«Слабовато, однако».

Какой-то идиот, а идиот, конечно же, известен, пытался призвать Падшую из небытия, хотя вряд ли он точно знал, кого пытался призвать. У него была часть ее руки с латной перчаткой. Руку Падшей когда-то оторвал Создатель, и она чудом сохранилась до наших дней. Зелум посмотрел на то, что осталось от его собственной руки.

«Не везет мне с левой рукой, что ни говори. Вот только до этого идиота так и не дошло, что нельзя вернуть из небытия того, кто еще жив. Да и прошло много времени, подобный призыв мог породить такое чудовище, что мало не покажется никому. Интересно, куда Император вообще смотрит, почему допустил подобное? Или старик совсем уже из ума выжил…»

Нить появлялась не впервые. При ее первом появлении Зелум посетил Миры Императора, естественно, инкогнито и даже был в той лаборатории, где пытались призвать Падшую из небытия. Он вспомнил, как стоял и смотрел на слабо проявившееся светящееся тело. В светящемся контуре проглядывали очертания фигуры. Первой его мыслью было уничтожить все, что здесь было, – и лабораторию, и имперскую академию, в ведомстве которой происходили подобные эксперименты, и, естественно, экспериментатора. Но, не сделав ничего, он оставил все как есть, удивляясь впоследствии своему внезапно проявившемуся добродушию и просто игнорируя последующие попытки экспериментаторов.

«И правда удивительно… Что меня тогда остановило от того, чтобы сжечь тот мир, дерзнувший напомнить мне о том, что я пытался забыть?» – задумчиво проговорил Зелум.