Без имени

В темноте Лейб почти сразу ступает в воду и тихо матерится. У Рури каким-то образом выходит идти по кромке ручья, не хлюпая. Лейб пытается тоже, но лишь глупо корячится.

— Эй, может, посветишь браслетом? Тут хоть глаз выколи, как ты вообще идёшь?

Рури останавливается — так тихо, что Лейб едва в неё не врезается.

— Посвечу. Я чувствую, куда наступать.

Лейб растерянно хмыкает, пока Рури возится с настройками.

— Как это — чувствуешь?

— Просто чувствую. Пожалуйста, Лейб, давай потом поговорим.

Наконец на стены вокруг проливается слабенький, блёкло-белый свет. Он теряется в паре шагов впереди — Рури явно экономит заряд.

Она закатывает рукав над браслетом и быстро, как будто раздражённо, потирает предплечье. Наверное, ушибла или оцарапала во время их головокружительной беготни и кувырков. Встряхивает рукой и вытирает пальцы о штаны, словно избавляясь от прилипшей паутины.

Лейб честно молчит следующие неизвестно-сколько-времени, пока Рури уверенно пробирается вперёд. Слабый свет браслета спасает от нескольких внезапных выступов в стене, а вот избегать воды вскоре становится совсем невозможным. Мягкая южная обувь Рури, должно быть, промокает насквозь почти сразу же. Туфли Лейба тоже недолго держатся. Сразу становится ещё более промозгло. А ведь могли бы идти по сухой и тёплой поверхности.

— Мы так и перейдём горы под землёй? Как сказочный народец, — неловко шутит Лейб.

— Нет. Лейб, знаешь, кто ещё постоянно задаёт вопросы? Дети.

Он обиженно пыхтит.

«Ты как ребёнок, Лейб».

Ха, кажется, та девчонка из прошлого тоже так говорила…

Свет принимается плясать по камням — Рури с остервенением чешет руку.

* * *

Это ощущается как налипший на кожу клей, который, высыхая, стягивает и зудит. Хочется содрать его. Рури знает, что нет никакого клея и что потом на коже останутся впустую расчёсанные язвочки. Но, кажется, если чесать — «клей» прирастает медленнее. И можно ещё немного не погружаться в это с головой. Так что Рури почти не сдерживается. Хотя, конечно, если позволить «клею» посильней затянуть тело, силы будет больше.

Рури не нравится. Жмёт. Так уже бывало, но — давно, немудрено отвыкнуть. Раньше Рури не приходило в голову отдирать нити, а теперь… теперь разбаловали, вот и хочется.

Тело слабое, давно не кормленное. Болит от дурацких ушибов. И ещё каждый вопрос горит, как слабый ожог. Нужно отдохнуть, чтоб снова научиться без труда отмахиваться от этого зуда, тянуть с ответами и выбирать слова половчей. Но Лейб словно вообще не может держать рот на замке дольше нескольких минут. Лучше б думал, как ему плохо после стычки. Как у него болит нога или что там ещё. Лучше б думал о своей погоне — тогда Рури, глядишь, удалось бы настроиться, разобрать, что их ждёт, просчитать варианты подальше и поточней.

Но он только спрашивает глупости, а ещё заставляет говорить фразами из памяти. Рури давит их, сколько может, но некоторые вырываются. И тогда «клей» сильнее стягивает.

— Светлее как будто? — снова зудит вопросом Лейб, уже забыв про шпильку.

— Светлее.

— Выход?

— Да, но мы им не пролезем. Там… вверх лаз. Узкий.

Если точнее, схемы для подъёма у Рури есть, но сил поддерживать до самого верха, скорее всего, не хватит. А ещё там очень сильно фонит. Здесь, в глубине — ничего, только в некоторые трещины просачивается, но и то — ненамного опасней, чем какое-нибудь городское облучение. Так что Рури ещё не худшим путём ведёт. Можно играть грязней — выбрать дорогу короче, такую, что точно никто их не перехватит. И сделка будет соблюдена, потому что дойти до Карно Лейб дойдёт. Но сляжет через пару месяцев.

Конечно, нет никакого резона тащить домой остаточное излучение с той дороги, а Лейб пока не настолько раздражает. И ещё, когда Рури его бережёт, это немножко засчитывается в плюс. Так, на каплю силы. Как премиальные.

— Это ещё что за хрень? — выдыхает Лейб, когда коридор расширяется и они выходят в маленький грот.

По стенам от дыры в потолке расползаются кристаллы, мягко светятся сиреневым. Это Лейб про них. Думал, наверное, что свет от лаза. Куда там. Если что-то и пробивается, то не так сильно.

— Кристаллы. — Можно было б на этом и закончить, потому что формально честный ответ уже дан. Но Лейб ведь всё равно продолжит спрашивать. — Они впитали в себя излучение. От упавшего дирижабля.

— Твою мать! Они фонят? Может, не стоит тут стоять?

Рури невольно усмехается от нервозных ноток в его голосе.

— Они фонят не больше, чем ваши лампы. Стоять можно. И сидеть можно. Устроим привал.

— Какого?! А если они вдруг взорвутся или что-то вроде?

Уцелевшие застёжки на ремнях заедают, не хотят поддаваться.

— Нам нужен отдых. Не взорвутся, но лучше не трогай.

Наконец контейнер опускается на пол. Рури садится рядом, выбрав место, где нет кристаллов и не доходит вода. Она всё равно вяло журчит где-то у самых мысков мокасин.

Потоптавшись, Лейб опускается рядом.

— Смелая ты.

Рури молчит. Боль пульсирует в ноге и в боку, в мелких царапинах, и нет пока сил избавиться от неё.

— Ты сказал, что разбираешься в схемах, — говорит Рури наконец. — Разве не должен сам трезво оценивать опасность?