Без имени

Подругу тётки, к которой они тогда направились, все без исключения звали Тётя Валя. Именно так, а не иначе. С двадцати двух лет: с тех пор, как она приехала в Питер из Тамбова искать работу и новую жизнь, полную приключений на задницу. Тётя Валя была коренастой и плечистой, но с узкими бёдрами: с такой нестандартной для женщины фигурой. Она всегда стриглась сама, очень коротко, под «Бокс». Тётя Валя работала где-то бухгалтером и в одиночку воспитывала сына.

И, как оказалось, эта самая Тётя Валя жила в коммуналке… Самой настоящей, весьма классической. Мария и не предполагала, что такие коммуналки до сих пор существуют: с лепными украшениями в виде кариатид по углам комнаты, с детьми, которые катались на велосипедах по длинным коридорам… Этакий реликт коммунального прошлого, сохранившийся до наших дней.

У Тёти Вали не было никакого кухонного комбайна и прочей «машинерии», как она выражалась. И, как самую молодую из собравшегося за столом общества, она послала именно Машу на кухню мыть чашки и блюдца.

С Николаем, который тоже пришёл к приятелю в гости и как раз выходил из комнаты напротив, Маша столкнулась в коридоре, и при этом чуть не уронила с подноса пойманную Николаем на лету чашку. Почему-то он извинился перед ней (хотя, это она на него налетела) и улыбнулся своей обаятельной улыбкой. Николай вызвался помочь Маше: донес до кухни злосчастный поднос и распахнул перед нею кухонную дверь… А потом он долго развлекал Машу беседой, пока она мыла посуду. Николай как-то сразу ей приглянулся, она почувствовала его надежность, душевную теплоту. Он понравился ей еще тогда, на той самой кухне, когда она постоянно ловила на себе его изучающий, пристальный взгляд из-под чёлки светлых волос. Вскоре вся посуда была весьма тщательно и неспешно перемыта, но поднос с чистыми чашками и блюдцами ещё долго продолжал оставаться на кухонном столе, застеленном невзрачной клеенкой в мелкий цветочек…

* * *

Внезапно Машины воспоминания были прерваны неожиданным и грубым вторжением. Дверь, ведущая сюда, на огромный и пыльный чердак, вдруг заскрипела и приотворилась. Послышались грузные шаги и, кажется, те же самые грубые мужские голоса, которые она недавно слышала на лестнице.

Маша затаилась, спиной вжавшись в деревянную балку. И все слова довольно громкого разговора незнакомцев теперь доносились до неё чётко и звонко. Как ни странно, на чердаке была очень хорошая акустика.

— А я сяду в кабри-о-лет, и поеду куда-нибудь, — пропел один из незнакомцев басом. Скорее всего, тот, который был грузный, приземистый и плотный: Маша, когда глядела вниз, в пролеты лестницы, видела силуэты обоих.

— Дурацкая песня, — заметил другой фальшивым тенором. — И где они её откопали? Но водка была хорошая, натуральная, — и он смачно икнул.

— Ну что, Логово, где у тебя здесь нычка? — порывшись немного в карманах и закурив, неспешно спросил «бас».

— Да здесь она, прям в лифтёрной. Там ниша есть, она была всяким хламом завалена, и лифтёры туда по любому не совались: не к чему им там рыться. Я там, по уговору, товар беру. Он брезентовухой прикрыт. А замок на дверях — примитивный, навесной, легко вскрывается. Ведь, кто сюда сунется? Бомжи? Так тут-то не поспишь: лифт рядом с головой будет грохотать.

— Так, это — того… Забираем груз по-быстрому — и в тачку. Клиента видал? Того, высокого, что на девку совсем навис. Это — он. Дозреет — будет на нас пахать. А пока — пусть погуляет ещё маленько на свободке, немножко тело освоит…

— Сомневаюсь я, что план выгорит. По поводу Клиента. На точку, пожалуй, он будет вхож, но вот с мозгами, как я погляжу, у него сплошной трабл. Не наш он. Заморочный больно, хотя интел не должен быть нюней, но этот — совсем потёк. На всех баб вешается — ни одну не пропустил, наверное.

— Это он просто дела ещё не нюхал. А управляемости ему вскоре шеф добавит. Он будет полностью наш. И мозгами, и телом. Интела есть чем к стенке припереть. А что от спиртного вмиг окосел — так хозяин тела спортсмен был, непьющий!

— А всё же, Стерг! Не моё дело, конечно, шефу виднее, но что, если в его, не полностью идентичные натуральным, мозги придёт что-нибудь вовсе нечеловеческое и что он выйдет из-под контроля? Ведь подобных ему ещё не было, не так ли? Не опасно это?

— Разве что — сбой программы если… Но, это маловероятно. Шеф в этом случае сбой отследит. Он считает, что, настроившись на чужую человеческую матрицу, интел получил базу данных для управления чужим телом для дальнейшей своей деятельности. Но немного освоиться должен с управлением.

— Вполне вероятно.

— Ну, на крайний случай, убьём это тело, и получим программу невозврата. Если набедокурит, надо будет его ликвидировать, а то — вдруг дело всплывёт. Жаль, конечно, реального парня, застрянет в «кубе». Хотя, вернуться из «куба» после того, что натворит интел, обратно в тело и отвечать потом за всё — тоже вариантик ещё тот… Но, эксперимент есть эксперимент. Поговаривают, что и интел из «куба» — вовсе не интел… Ну, то есть, не совсем такой, как другие интелы.

— А «куб» — это тот приборчик новый? Черненький такой?