Без индекса. Книга стихов

Иногда смотришь на свои старые стихи — и не узнаёшь ни стихов, ни себя. Иногда смотришь на свои новые стихи — и удивляешься: неужели вот это всё, что сейчас так болит и звучит в тебе, когда-нибудь станет таким же неузнаваемым и чужим… Вечная история.

Многое в этой книге написано не мной, а «тем-человеком-которым-я-была-когда-то». Может быть, даже — «теми-людьми». Но раз уж у них было моё имя, мои паспортные данные и мои отпечатки пальцев — пришлось собрать всю эту разношёрстную компанию под одной обложкой.

Так что это не поэтический сборник в общепринятом понимании слова. Это скорее попытка перезнакомить между собой их всех — «тех-которые-я». Чтобы поговорили, послушали — и примирились наконец с существованием друг друга. Чтобы оставить их общаться — и идти дальше…

И ещё — это возможность сказать спасибо людям, без которых не было бы ни этих стихов, ни этой книги. Моей маме — за время и возможность быть собой. Моему мужу — за терпение. Александру Андреевичу Скрынникову — за музыку и причастность к тайне. Игорю Христофоровичу Мусатову — за понимание, что чудеса повсюду. (У вас же там читают книги, правда? Впрочем, вы и так знаете…) Светлане Агеевой — за тетрадку стихов и чувство поэтической правоты. Алексею Бурцеву — за ехидные комментарии на полях, репетиции и «Киндзмараули». Геннадию Жукову — за то, что был. Евгению Борисовичу Рейну — за семинары и связь эпох. Олегу Ладыженскому и Дмитрию Громову — за миры и пространства. Евгении Шестовой — за то, что вовремя даст по шее, если что.

Д.К.

SILENTIUM

СЛОВО О ПОЛКУ

О, русская земля, за шеломянем еси!
С холмов-то видно лучше — только жутко глядеть.
Сбывается однажды то, о чём не просил,
О чём не заикался никогда и нигде,

О чём — ни слова матери, ни стона жене…

Здесь что угодно примется, хоть камни сажай.
Ты зубы-то драконьи разбросал по стерне?
Теперь вот, княже, время собирать урожай.

Теперь хоть отрекайся, хоть молитвы твори —

Мы все поляжем здесь, да только нам поделом.
Зегзица-пустота омоет раны твои,
Глаза твои закроет невозможным крылом.

И солнце потускнеет и пойдёт колесом,

И горизонт свернётся, как в моток бечева,
И страшные колосья с человечьим лицом
От почвы оторвутся и уйдут кочевать.

И всё давно известно — будет пепел и дым…

Зачем же, улыбаясь, чтобы не закричать,
Седая Ярославна над Путивлем седым
Всё держит это небо на согбенных плечах?..

30.04.2006

«Человеку тесно в жилом тепле…»

Человеку тесно в жилом тепле.
Говорит: «Пойду, поищу беды», —
Пьёт сивуху, плачет навеселе
И идёт, идёт по своей земле,
И шаги его нетверды,

Он идёт, идёт — и как будто сам,

И как будто даже почти герой, —
По давно разменянным адресам,
По пути — в снесённый универсам,
И по первой, и по второй,

И по тре… Похмельная голова

Не болит, но это теперь не в счёт.
Под его ногами горит трава.
Под его словами — ещё слова,
А под ними — ещё, ещё…

Мол, Алёшка, Варенька, Николай,

Мол, родные, милые, как же так?
Вы с собой забрали стеклянный рай,
Несъедобный сказочный каравай,
Неразменный кривой пятак.

Вы с собой забрали себя самих —

Я один попался на ваш крючок.
Но ушёл же, вырвался, чёрт возьми!
И губа надорванная саднит
Так небольно, так горячо.
И когда долетает из жизни той
Паутинка, пар, шелестящий шёлк…

Поражённый собственной немотой,

Человек стоит со своей бедой.
Он нашёл её. Он нашёл.

16.11.2007