Без меня меня женили

Проснулась я совсем другим человеком. Нет, у меня не выросли крылья, ну разве что метафорически, после такой-то ночи, не появились рога или хвост. Внешне не было заметно никаких изменений. Просто, когда открыла глаза и посмотрела на Алистера, осознала, что я его знаю. Не со вчерашнего дня, увидев его у алтаря, а действительно давно. Я вспомнила, как танцевала с ним на королевском балу, в честь дня рождения наследного принца. Шикарный, кстати, приём был! И как мы обменялись парой фраз о сущих пустяках, и мне было ужасно скучно при этом. Я даже вспомнила, какой на мне был наряд в тот день – пышное голубое платье с кружевными белыми вставками. Я ещё спорила с мамой по поводу украшений подходящих к нему. И маму с папой я тоже вспомнила. И короля с королевой. И мир, в котором родилась. И то, что он называется Тарум. И даже свою любимую детскую игрушку.

Воспоминания всплывали одно за другим, будто бусинки нанизывались на ниточку. От этого начала болеть голова и хотелось крикнуть: «Хватит!». Но одновременно я испытала такое непередаваемое чувство облегчения, что даже сильная головная боль казалась пустяком. Если это цена за возможность вспомнить, какой была Милена до обмена, что любила и кого знала, то я готова потерпеть.

Ещё раз, взглянув на мужа, сладко посапывающего рядом со мной и по-хозяйски обнимающего меня за талию, пришла к выводу, что Милена совсем не разбиралась в мужчинах. Как можно было не заметить его соблазнительную улыбку и такие манящие, словно ночное озеро, глаза. Она , конечно, была неопытна и невинна, но не слепая же.

Резкая простреливающая боль в затылке была такой силы, что я схватилась за голову и непроизвольно вскрикнула.

– Что с тобой? – Алистер резко подхватился, – Милена, посмотри на меня! Что случилось? – В его голосе слышалась искренняя тревога.

– Голова... – с трудом выдавливая от боли слова, ответила еле слышно. – Больно.

Алистер

Потерпи немного, я приведу лекаря, – быстро одеваясь, успокаивал Милену, хотя сам встревожился не на шутку. Сначала обморок, потом выброс магии, а теперь ещё и зверская головная боль. Хоть Виртон вчера и сказал, что девушка здорова, а обморок – результат нервного истощения, я решил, что нужно осмотреть её ещё раз, вдруг что-то изменилось или было упущено.

В том, что она говорит правду, я не усомнился ни на минуту. Лицо бедной девушки исказила гримаса боли. Она сидела на кровати, обхватив голову руками, и медленно раскачивалась взад-вперёд, как маятник и тихонько постанывала. Как бы я не хотел облегчить её состояние, но лечебная магия, к сожалению, мне не подвластна. Поэтому, всё, что я мог, побыстрее привести настоящего лекаря.

Не задумываясь, прилично ли поступаю, открыл портал прямиком в кабинет Виртона. Несмотря на ранний час, он уже сидел за столом над стопкой бумаг. Вздрогнув от моего неожиданного появления, поправил очки и ровным, спокойным голосом, словно мы заранее договаривались о встрече, сказал:

– Доброе утро, молодой человек. Полагаю, случилось что-то срочное? Или ты решил заглянуть к старику на чашечку утреннего чая?

Всегда восхищался его спокойствием и способностью сохранять хладнокровие в любой ситуации.

– Доброе утро. Я к вам за помощью, мальтер Виртон, – я намеренно употребил уважительную форму обращения к лекарям, хотя обычно мы с ним общались менее формально. Но ввалившись без предупреждения к нему в дом, хотелось немного его умаслить. – У Милены болит голова.

Увидев, как удивлённо приподнялась бровь Виртона, а в изумлённом взгляде отчётливо читался вопрос: «И это всё?», я понял настолько ситуация выглядит нелепо и поспешил добавить:

– Очень сильно болит. Как приступ какой-то, – и решил добавить красок в свой короткий рассказ: – она чуть ли не воет от боли.

После выданной фразы, вторая бровь лекаря поднялась вверх, догоняя первую, но сам он быстро встал из-за стола и, открыв шкаф, стал собирать какие-то пузырьки и фиалы в свой чемоданчик. При этом разговаривая вроде бы сам с собой, но, явно специально не понижая голоса, чтобы я точно услышал:

– Вот как в жизни интересно бывает. Ещё вчера шутить о возможности овдоветь в день свадьбы, а сегодня вломиться в чужой дом, нарушая один из законов о порталах. Как же много может изменить один день, – и после многозначительной паузы: – и одна ночь.

Не тратя времени на разговоры, мы шагнули в портал. Лицо Виртона приобрело самое серьёзное выражение, как только он увидел сидящую на кровати Милену. Она по-прежнему раскачивалась взад-вперёд, но теперь по покрасневшим щекам текли слёзы. Крепко зажмурившись и с силой сдавливая голову ладонями, словно боясь, что боль разорвёт её изнутри, девушка никак не отреагировала на наш приход.

– Леди Милена, вы меня слышите? – подходя к кровати, не громко, чтобы не испугать, спросил лекарь.

Она, с видимым усилием, открыла заплаканные глаза. Их небесно-голубой цвет изменился и приобрёл оттенок грозовых туч, такой же тёмный и пугающий. Не разжимая закушенные губы, невнятно промычала в ответ, что-то похожее на «угу» и тут же снова зажмурилась от боли.