Без места

Сквозь кровавый туман я чувствовала удары холодного бича, который был длиннее, чем у демонов, от чего иногда его конец обворачивался вокруг меня, разрывая кожу на животе и боках. Удар, кожа лопается, течет кровь, но тут же ее смывает поток ледяной соленой воды, который заставляет новую рану гореть. Я сходила с ума от боли. У меня не было передышки. Маэль порол меня не как демон, с холодом машины, а с дикой яростью зверя. Связки уже были давно сорваны, и я просто хрипела. Удар, кровь, вода… Я бьюсь в цепях, мне не дают погрузиться в темноту, не дают сделать вдох. Легкие горят, я дергаю цепи с такой силой, что металлические оковы впиваются в кожу и по рукам течет кровь. Удар, кровь, вода… Господи! Маэль! Откуда такая ненависть? Удар, кровь. Вода… Господи, прости меня… Удар, кровь, вода… Маэль! Ради Бога! Хватит! Удар, кровь, вода… Маэль! Прости меня!.. Удар, туман, когти проходятся по ранам на спине, превращая ее в кровавое месиво. Вода льется на голову, прогоняя красную дымку. Удар, кровь, вода… Святый Боже помоги мне!

— Не смей призывать Бога, тварь! — Он всаживает когти в спину и с силой дергает, разрывая мышцы до кости. Я теряю сознание, поток воды льющейся на мою голову уже не помогает. Красный туман слепит глаза. Последняя мысль. Маэль! Ради Бога! Прости меня! Я тебя люблю. Прости…

Тишина обволакивает меня. Боль отступает. Я хочу умереть. Я не хочу видеть ненависти в его глазах. Я не хочу… Я просто умру. Я этого не переживу.

Маэль, полный ненависти и презрения, подхватывает хрупкую окровавленную фигурку с открытых оков. Она заслужила. Она его предала. Трахалась с гребаным ангелом. Тварь! От его любви к ней у него забилось сердце в груди, теперь же оно бьется только от ненависти и боли. Дьявол! Эта лживая сука… Ангельская сука… Засрала ему весь мозг… Выпотрошила его душу. Наказание слабо для нее. Ему нужно больше, чтобы выпустить эту боль. Нужно больше, чтобы наказать ее так, как она того заслуживает. Тварь! Сука! Шлюха! Он будет терзать ее вечность. Он будет каждый гребаный день ее пороть. Это станет его хобби. Это займет его надолго. Он будет играть со своей игрушкой. Она будет вечность молить его в своих мыслях.

Он перенесся со своей ненавистной ношей в пустыню, в самый центр, где ее никто не найдет. Он не может видеть ее в своей постели. Он этого не перенесет.

Маэль кинул тело в белую пыль, подняв ядовитое облако. Пнув под ребра ногой, он перевернул девушку на спину, чтобы раны набились песком. Он будет, не переставая разъедать плоть, причиняя невыносимую боль. Вот и отлично! Он вернется за ней, чтобы снова отнести в зал пыток, где он продолжит наказание за свою разбитую любовь. А то, что это была она, он не сомневался. Его сердце теперь билось. И это сердце билось в страшной агонии.

— Убирайся, Ангел. Ты свое дело сделал. — Маэль появился у себя в кабинете, где и нашел Даниэля. Тот сидел в одном из кресел и ждал его.

— Где Изабелль? Что ты с ней сделал? — Мужчина поднялся, его руки сжались в кулаки, а челюсть напряглась.

— Я сказал, убирайся! — Рявкнул Маэль, и, надавив Силой, выкинул непрошеного гостя из своих покоев.

Скинув окровавленную одежду, он опустился на кровать, тут же забывшись тяжелым сном. Молодое сердце неровно билось в груди каждый раз, как он выныривал из блаженного забытья. Снова погружаясь в него, он проклинал женщину, подарившую ему жизнь, и тут же оставившую в таком аду, что ни одному грешнику и не снился.

Проснулся он абсолютно разбитый. Не было никакого желания что-либо делать. Ненависть ровно горела в груди, от чего руки тряслись, а глаза заволакивал туман. Собравшись с силами, он поднялся. Лицо и руки были покрыты засохшей кровью, но отмываться ему совсем не хотелось. Для кого?

Я очнулась от страшной боли, едва не провалившись снова в темноту. Раны дико жгло как кислотой. Сил открыть глаза не было, я могла только забиться от боли. Судороги пронзили тело, от чего меня подкинуло в воздух. Боже! Какая адская боль! Сделав отчаянный вдох, я закричала. Я думала что закричала, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. На это ушли последние силы, и я потеряла сознание.

Не знаю как долго и как часто, но я всплывала, билась в агонии и снова тонула в спасительном забытьи, пока пинок в бок не нарушил эту ритмичность. Я застонала и скорчилась от боли. Все тело нестерпимо жгло, от чего еще неразорванные мускулы сокращались, заставляя кататься в пыли. Глаза были слепы, я ничего не понимала и едва могла слышать проклятья, доносившиеся в мой адрес. Череда ударов по моим ребрам заставила меня застонать, точнее захрипеть. В голове была пустота, сознание услужливо отказывалось мне служить, чтобы сохранить разум.