Без Москвы

«Когда мы учились в Горном институте, заключались пари – может ли человек дойти по Большому проспекту Петроградской стороны от Тучкова моста до площади Льва Толстого, заходя во все рюмочные, или не дойдет. Очень культурные были заведения, к водке выдавалась закуска какая-нибудь. Обычно – бутерброд. Я помню, что наибольшей популярностью пользовался бутерброд, который назывался «Сестры Федоровы» – на куске хлеба 3 кильки. В пивных ларьках не только пиво было, но и водку продавали».

Валерий Попов, писатель:«На углу Маяковской и Некрасова была страшная рюмочная, набитая инвалидами безногими. Оттуда веяло какой-то сырой овчиной, несчастьем, криками, драками, это была страшная рюмочная послевоенная. Такое ощущение, что народ сознательно спаивали, этих обрубков, этих костылей, бывших офицеров, солдат, сержантов. Не нашли способ этот народ пригреть и занять, и это был один из выходов».

Пивные становились местом встреч, общения, знакомства, ну, и конечно, не только для законопослушных граждан, но и для криминального элемента. Во всех этих заведениях вспоминали, как штурмовали Кенигсберг или Вроцлав, и пили, пока не впадали в беспамятство. Пивные стали постоянным местом встречи шпаны. Собирались, выпивали, высматривали жертву, шли провожать. Потом людей находили избитых, раздетых, умирающих на морозе.

Но не только инвалиды и подростки чувствовали себя обездоленными. Послевоенный стресс – удел многих демобилизованных фронтовиков. Он в 17, 18 лет ушел на фронт, мог быть командиром, офицером, уважаемым человеком. Он возвращается, идет в военкомат, ему дают направление в какой-нибудь лесосплав, где ни жилья, ни пайков. И это толкало людей на преступления.

Вот типичная история из того времени. Ночью 26 января 1946 года на Васильевском острове постовые милиционеры задержали подозрительного гражданина с узлом в руке и доставили в отделение. Потом они припомнят, что впереди задержанного шел еще один человек роста высокого, походка утиная, вразвалочку. Милиционеры не могли знать, что в ту ночь упустили особо опасного преступника. Впрочем, возможно, только благодаря этому они остались живы.

Задержанный оказался рабочим Петром Биюткиным. В узле обнаружилось зимнее полупальто, желтые полуботинки с галошами, одна перчатка на левую руку и записная книжка. Пальто было испачкано кровью. На вопрос о происхождении вещей, задержанный поведал следующую историю: «Зашел в пивную на 1-й линии. Выпил водки. Сколько – не помню. На улице, подошли двое, говорят: купи вещи. Я говорю: мне не надо. А они говорят: купи! Я говорю, у меня денег всего 180 рублей, что я куплю? А он как даст мне в нос. Деньги забрали, а узел этот проклятый оставили. Ну, я и взял».

Печальный рассказ гражданина Биюткина милицию не растрогал. Его тут же взяли под стражу. Узел с одеждой среди ночи – типичная добыча воров и грабителей. В послевоенном Ленинграде каждый день совершалось по 60 краж и минимум одно разбойное нападение. Это только по официальной статистике.

Уже на следующее утро обнаружился владелец краденых вещей, гражданин Теннисон. Он шел вечером из театра. На Васильевском острове на него напали трое. Ударили по голове, повалили, обокрали. Жаль только, лиц нападавших гражданин толком не видел. Оперативникам стало ясно: в городе действует очередная шайка громил и как минимум двое преступников еще на свободе. Необходимо было выяснить связи задержанного Биюткина.

Вояж оперативников по двум общежитиям – мужскому и женскому дал следствию первые ниточки, ведущие к бандитам. Выяснились любопытные факты. Один из друзей задержанного Биюткина последнее время ходил с орденом Красной Звезды, хотя награжден им по-видимому не был. Другой знакомый засветился в женском общежитии с пистолетом. Третий, самый молодой, Женька, носил две пары часов – наручные и карманные серебряные: по тем временам вызывающая роскошь.