Без музыки

Захлопнулась дверь лифта. Оказавшись на лестничной площадке, я прислушался. Номера квартир были неразличимы. Коридор освещался лишь половиной ламп. Мне захотелось по голосам, доносящимся из-за разных дверей, угадать, за какой именно ее квартира. Я так и шел, останавливаясь перед каждой дверью, удерживая себя от соблазна взглянуть на номер квартиры, прислушивался, оглядывал дверь, замок, ощупывал разномастные никелированные ручки, трогал ногой запыленные резиновые коврики у порога. Каждая из дверей могла и должна была сохранить ее приметы. Но я не узнавал их, не чувствовал. А может быть, мешал полумрак. Сюда я никогда раньше не поднимался, мы прощались метров за пятьдесят от дома. И сейчас здесь, в темноте, я мысленно пытался угадать, окна какой из квартир выходят на тот, наш с ней, переулок. Я угадал, почти угадал. Мне понимающе улыбнулись и указали на соседнюю квартиру. Человек, открывший дверь, пристально и недоуменно разглядывал меня. Он был одет в офицерские брюки, порядком сносившиеся, грубой вязки свитер. Видимо, он что-то мастерил до этого. Я заметил, что в руках у него паяльник, и он так и стоит передо мной, машинально обдувая похожую на фольгу пластинку олова.

— Вам, собственно, кого? — спросил мужчина и поверх массивных очков посмотрел на меня. У него был покатый лоб с далеко отступившими волосами. Он был похож на человека, приготовившегося бодаться.

— Если не ошибаюсь, Федор Евгеньевич?

— Он. А вы, собственно, кто?

— Я? — Вопрос показался мне смешным, и я засмеялся, но как-то неуверенно, нервно. — Я Строков, Игорь Витальевич Строков.

— Очень приятно, Игорь Витальевич. Мы вас слушаем.

Выражение «мы» мне тоже показалось смешным. Он стоял передо мной один, но почему-то сказал «мы».

— Собственно, я к Вере.

Федор Евгеньевич поправил очки и посмотрел на меня сквозь стекла очков.

— Вы хотите сказать, что вас интересует наша дочь, Вера Федоровна?

— Именно так. Интересует.

— А вы кто такой?

— Я же вам сказал — Строков.

Отец Веры кивнул головой.

— Игорь Витальевич, вы меня не поняли. Почему вас интересует наша дочь?

— Я ее давнишний знакомый.

— Знакомый?! Хм. Давнишний… — Когда он повторял слова, слегка таращил глаза.

— Мария! — крикнул Федор Евгеньевич, не поворачиваясь. Из кухни выглянула жена. — Вот, давнишний знакомый Веры. Ты его знаешь? — Женщина меня видела первый раз, пожала плечами:

— А черт их разберет, этих молодых мужиков. Я их и вижу-то со спины. Тот тоже вроде высокий. Не знаю.

— А это что у вас? — Федор Евгеньевич ткнул пальцем в сверток.

— Это? Ну, как бы вам сказать, это свадебный подарок.

Отец Веры снова посмотрел на меня поверх очков, проверяя серьезность моих слов.

— Кому?

— Вере Федоровне.

— От кого?

— От меня.

— Очень хорошо. Оставьте.

— То есть как оставить?

— Очень просто. Положите здесь. Я передам.

— Никак это невозможно. — Я потупился, чувствуя неловкость за некстати покрасневшие щеки. Меня смутил этот нагловатый допрос. — Это мой подарок, и передать его я должен сам.

— А что там?

— Где?

— Ну, в подарке, — Федор Евгеньевич постучал паяльником по шпагату.

— В свертке, вы хотите сказать? Там песец. Голубой песец.

— Ой… — Федор Евгеньевич сделал шаг назад. — По нынешним временам — большая ценность. Вы зря ее так носите. Сядете в такси и оставите.

Я не очень понимал, что со мной происходит. Какой-то нереальный, похожий на сновидение разговор. И этот взгляд нагловато-выпуклых глаз, и эти руки, готовые обшарить меня. Было трудно поверить, что передо мной стоит мой тесть. Впрочем, мы квиты. Ему поверить, что с ним разговаривает его зять, будет еще труднее.

— Простите, а где Вера Федоровна?

— Вера? — Его глаза оживились. — Мать, Вера когда уехала?

На кухне невнятно ответили, я не расслышал слов.

— Уехала Вера, — Федор Евгеньевич сочувственно причмокнул губами. — Горящая путевка подвернулась. Домбай. Редкое место. Я там отдыхал.

— Позвольте, как же так! Ведь она собиралась… — Впрочем, я вовремя спохватился. В его глазах появился возбужденный блеск. Мне показалось, что он даже затаил дыхание. За весь разговор он ни разу не спросил о замужестве дочери. Фраза недоконченно повисла в воздухе.

— О чем вы?

— Да нет, так, к слову. Она собиралась провести отпуск в другом месте.

— Возможно.

— В таком случае, разрешите откланяться.

— Ну, право, так вот и уйдете. Нехорошо, — он засуетился, и мне была неприятна его суетливость.

— Нет, нет. Пожалуйста, не беспокойтесь. — Я пятился, чувствуя спиной лестничные сквозняки. Дверь квартиры оставалась открытой, однако тепло, исходящее от нее, не касалось моего лица.

— Все торопимся, торопимся, — бормотал Федор Евгеньевич за моей спиной. — А зачем, куда? Напрасно.

— Да уж ничего не поделаешь, тороплюсь. Меня такси внизу ждет. Я ведь проездом.

— Вот-вот. Напрасно вы этот сверток с собой возите. Кстати, — Федор Евгеньевич тронул меня за плечо. — Я запамятовал. Свадьба-то на какое назначена?

— Свадьба? — я покосился на его мясистый нос. — Свадьба уже была.

— Как была? Когда?

— Обычно. Как и положено быть свадьбе. При большом стечении народа. Шестого сентября.

* * *