Без названия

Кира понимала, что накапливавшиеся с каждым днем какие-то данные глушат в памяти мелочи, которые могут вообще остаться за пределами ее внимания, пусть даже неизвестно, стоят ли они того, не окажется ли зря потерянным время на их прояснение. А мелочи эти проскакивали в деле, как маленькие искорки, они не давали пищу уму. Кира просто обещала себе вернуться к ним, но каждый день на них накладывались новые, а предыдущие она забывала. Вот почему сейчас решила перечитать весь накопленный в деле материал и свои беглые записи в блокноте, выписать отдельно эти детальки и уже идти по ним, решить сперва с ними, а затем уж двигаться дальше. Листая, она записывала: 1. Анкета для выезда за рубеж в бумагах Гилевского на работе. 2. На формулярной карточке рукой Гилевского: «Второе обязательно на хранение нотариусу». 3. На такой же формулярной карточке его же почерком: «Затея проста по замыслу, сложна по исполнению. Его надо убедить, что мое согласие лишено любых меркантильных помыслов». 4. На обрывке календарной странички написано «Вадим» и номер телефона. 5. Письмо от некоего Кевина Шобба из США. Письмо интригующего содержания, но ни с какой стороны Кира истолковать его не могла. И наконец — 6. Копия докладной на имя директора музея, почему-то подчеркнутая фраза в ней: «Отмечать 100-летие со дня рождения Диомиди безусловно надо. Однако издание юбилейного сборника о нем в университетском издательстве считаю нелепой затеей. Что в нем можно опубликовать, кроме выдумок Чаусова, если у нас ничего не существует? Ни переписки, ни дневников?..»

Она отложила ручку, и в это время в кабинет вошел Джума.

— Здрасьте, Кира Федоровна, — сказал он и глянул на пустующий стул Скорика. — А где ваш сосед?

— Уехал в СИЗо.

— Приятное место… У вас новости есть?

— Хочу пока разобраться кое с какими старыми мелочами. А вас попрошу сделать вот что: обойдите нотариальные конторы, их в городе пять, поищите, не оставлял ли там Гилевский на хранение бумагу или бумаги. Затем наведайтесь в городской ОВИР. Надо проверить, не подавал ли Гилевский документы на выезд в какую-нибудь страну по приглашению. Я тем временем попытаюсь выяснить, кто такой «Вадим» и чей телефон записан на обрывке календаря. Не возражаете?

Что он мог сказать ей? Что только и мечтал о таких поручениях, всю ночь не спал, грезил ими. Чудачка баба. Но ответил коротко:

— Сделаю, — затем достал свой блокнот, вырвал страничку, протянул: Здесь списочек солидных собирателей антиквариата. Может понадобится. Я так, на всякий случай составил.

Кира не стала спрашивать, как ему достался список, понимая, что тут могут быть способы, вникать в которые ей не следует, она пробежала глазами список, коротко отметив три фамилии — Чаусов, Жадан и Огановский кандидаты искусствоведения, первые два работают в фонде имени Драгоманова. Где Огановский — неясно. «Надо будет пройтись по всему списку подробней», — заметила она себе, а Джуме сказала:

— Хорошо, Джума, я этим займусь.

— Тогда я побежал, — он спокойно вышел из кабинета.

Спрятав бумаги в сейф, Кира направилась к Войцеховскому, нажала кнопку звонка, загудело запорное устройство, что-то щелкнуло, дверь открылась. Кира все еще с робостью и всякий раз с интересом входила в кабинет криминалистики. Комната Войцеховского находилась в конце коридора. Не сразу привыкла к стендам, развешанным на стенах коридора, где были фотографии с мест происшествия, вещественные доказательства, орудия убийства. Направо и налево шли кабинеты: лаборатория, телеаппаратура, маленький просмотровый зал с небольшим экраном.

Войцеховский разговаривал по телефону, когда она вошла, кивнул ей.

— Садитесь, Кира Федоровна, — сказал, закончив телефонный разговор. С чем поздравить?

— Пока ни с чем.

— Не огорчайтесь. Есть какие-нибудь зацепки?

— Прямых нет.

— Мой совет, по опыту знаю, не упускайте самых малозначительных на первый взгляд мелочей. И еще: многие наши с вами коллеги брезгуют психологией убийств, жуют только факты: отпечатки пальцев, орудие преступления, признательные показания в милицейских протоколах. Вы постарайтесь воспарить над этим, не утоните в этом. И в какой-то раз, когда я спрошу: «С чем поздравить?», вы мне скажете: «Дело закончила. Дописываю обвинительное, через неделю отправлю в суд».

— Бабка моя бывало говорила: «Кабы соловому мерину черную гриву, был бы он буланый», — засмеялась Паскалова.

— Не надо заниматься самоуничтожением. От этого развивается комплекс неполноценности.

— Этим я не страдаю.

— Ну и правильно… Вы к нам на экскурсию? — улыбнулся Войцеховский.

— Увы, по делу. Нет ли у вас возможности узнать на городской телефонной станции, кому принадлежит этот номер телефона? — она протянула ему листок из блокнота.