Без обезьяны

Цена была действительно дорогой — по данным антропологов, больше половины неандертальцев умирало прежде, чем им успевал исполниться 21 год. И только один из двадцати обследованных французским антропологом Валлуа неандертальцев дожил до 40. А среди кроманьонцев (жили они 30 тысяч лет назад) треть умирала до 21 года и лишь один человек из ста достигал 50 лет. В тех первобытных племенах, которые в XIX—XX веках были обследованы антропологами и этнографами, смертность тоже была огромна. Часто много больше половины детей не переживали даже младенческого возраста.

Особенно рано умирали женщины.

(А сейчас, когда человек умирает в 60 лет, мы искренне говорим о безвременной смерти в самом расцвете сил. И правы. Потому что в наши дни это действительно преждевременная смерть).

Мало того. У многих племён, согласно обычаю, детей ещё и убивали родители — конечно, не всех. Смерти подлежали во многих краях земли близнецы — иногда оба, иногда один, по выбору матери. Убивали ребёнка, если, например, у него верхние зубы прорезались раньше нижних. Убивали, наконец, попросту слабых детей. Этот обычай сохранялся даже в некоторых древних государствах. Процветал он в Спарте, В Риме слабое дитя тоже могли убить, но для этого требовалось уже согласие пяти взрослых мужчин из его семьи.

Это уже пример из более позднего и, видимо, менее жестокого к людям времени.

А если говорить о заре каменного века... Население земли в течение многих тысячелетий оставалось численно примерно на одном уровне. Между тем есть основания считать, что тогда средняя женщина становилась матерью восьми — десяти детей. Раз население планеты не росло — значит, обычно все эти дети, кроме двух-трёх, погибали, не успев даже стать взрослыми.

Будем благодарны тем, кто выжил, чтобы стать нашими прародителями. И тем, кто умер раньше времени, выпав из рода человеческого вместе с какими-то не очень выгодными для этого рода чертами.

За нас дорого заплачено. Хорошо бы оправдать щедрость и доверие предков.

НАШ ВЫБОР

Итак, обезьяну стали учить разговаривать на языке глухонемых, а не на обычный человечий манер, для которого совсем не приспособлены её гортань и язык. И обезьяна усвоила больше шестидесяти слов. А вдруг она способна и на большее?

Поговаривают, что дельфины не глупее людей.

Исследователи кальмаров и осьминогов, потрясённые совершенством их организмов, размерами мозга в этих мощных телах, назвали головоногих моллюсков приматами моря и «подозревают» некоторые виды их в присутствии зачатков разума.

Мечтатели готовы видеть признаки разума у иных звероящеров, вымерших десятки миллионов лет назад,

А один очень крупный учёный писал, что, по его мнению, разумом должны были обладать аммониты, головоногие моллюски, наводнившие несколько сот миллионов лет назад моря и океаны и оставившие нам на память множество своих раковин.

И за всеми этими поисками, надеждами, мечтами стоит желание понять, почему именно мы, единственно мы разумны.

Если не мы одни, если у нас есть компания — дельфины ли, аммониты ли, — сразу становится легче.

Наука о растениях изучает и берёзы, и осины, и траву; наука о разумных существах — только людей.

Да есть ли такая наука? Конечно, есть. Для неё не придумано только название, но может сгодиться словечко «ноология» («ноо» — разум, «логос» — слово); итак, наука о разуме, точнее, о носителе разума. Она бесспорно есть, потому что нам знаком по крайней мере один из разделов ноологии — антропология. Науку реально заменяет лишь один её раздел. В этом есть грустное сходство с состоянием самого рода человеческого. Вы знаете, что виды животных объединяются в роды, роды — в семейства. Так вот, во всём нашем с вами роду, по имени Гомо (Человек), уцелел только один вид — Гомо сапиенс (человек разумный). Мало того. Даже в семействе нашем нет других родов. У человека нет мало-мальски близких родственников. Где же они? Кого сожрали саблезубые тигры, кого — пещерные медведи. Но звери истребили лишь ничтожную долю нашей нечеловеческой родни. Все остальные члены семейства просто не выдержали конкуренции, соперничества, а порою и прямой борьбы с нашими предками.

Вы, наверное, слышали хоть отзвуки шумихи вокруг Тунгусского дива. Знаете, чем объясняется, на мой взгляд, нет, не само диво, а то, что его никак не могут пока достаточно убедительно объяснить? Да просто-напросто тем, что диво это единственное в своём роде. Его не с чем сравнивать. В данном случае вместо растений приходится иметь дело даже не с берёзами, а с одной-единственной берёзой.

Но это — отступление.

Итак, нам остаётся посмотреть, чем отличается род человеческий от всех остальных известных нам видов живых существ.