Без обезьяны

Лучше ни одного врача, чем сразу три (немецкая).

Дом с двумя хозяйками грязен (татарская).

Когда пастухов много, овцы дохнут (поговорка казахов, даргинцев, кумыков и др.).

Чем больше поваров, тем хуже уха (финская),

И ещё:

Сердце матери стремится к сыну, сердце сына — в степь (татарская).

Отцово сердце — в сыне, а сыновье — в горах (армянская) .

Душа родителей в детях, а сердце ребят — в медведях (чувашская).

Мысли родителей о детях, мысли детей — о тайге (бурятская) .

Здесь слова непохожие, но мысли-то одни и те же.

И если в России говорят: «Волков бояться — в лес не ходить», то в Узбекистане: «Волков бояться — в камыш не ходить».

Охотники и пахари, рыболовы и пастухи на всех концах планеты — люди. И общее между ними сильнее различий.

ХОЗЯИН МИРА

Ещё не было не то что парохода, но и парусника, когда человек уже населил пять материков. А теперь и на шестом есть своё население — десятки людей на разных языках зовут себя антарктидцами.

Мы уже выяснили, что, занимая новые земли, человек платил за них дорогую цену, поэтому в центре Африки живут люди с чёрной кожей, в центре Европы — с белой.

Но география вмешивается в дела человечества не только когда речь идёт о цвете кожи.

Ну-ка, попробуй решить, кто весит больше — тысяча шведов или тысяча суданцев?

Конечно, тебе хотелось бы сначала узнать, кто из них выше? Что же, шведы — один из самых высоких народов Европы, но в Южном Судане живёт один из самых высоких народов всей нашей планеты вообще.

Значит, тысяча суданцев тяжелее? Нет, наоборот. А кто тяжелее, тысяча русских или тысяча суданцев?

Русские, учтите, в среднем ниже шведов. Значит... Опять-таки нет. Тысяча русских окажется тяжелее тысячи суданцев.

Почему я пользуюсь здесь числом «тысяча»? Да просто потому, что слово «миллион» подошло бы тут ещё больше. Речь идёт о соотношении среднего веса людей. А найти, скажем, суданца весом в центнер и шведа, который потянет вдвое меньше, совсем нетрудно.

В чём же причина «легковесности» среднего суданца?

Может быть, это — наследие колониального прошлого? В какой-то мере, вероятно, да. Но одной науки истории мало для объяснения сути дела. Ведь Италия, например, колонией не была, а тысяча итальянцев легче тысячи немцев. И тысяча аргентинцев или чилийцев тяжелее тысячи бразильцев.

Получается, что чем ближе к экватору живёт народ, тем он легче.

А тысяча жителей высоких (и холодных) плато в Чили весит больше (при одном национальном происхождении), чем тысяча обитателей тёплого Чилийского побережья.

Вот мы перешли от разговора о севере и юге к словам о холоде и тепле. И этот переход справедлив, потому что не сама по себе географическая широта заставляет человека становиться тяжелее или легче, а климат. Для южанина подкожный жир, даже в небольшом количестве, лишняя роскошь. Для северянина — суровая необходимость. Это дополнительная шуба для внутренних органов, и пренебречь ею организм не может. Простой пример. Ты обращал внимание на отличия в фигурах у спортсменов разных видов спорта? Так вот, у пловцов все линии тела словно сглажены — это слой жира тонкой оболочкой окружил мышцы. С водою не шутят, она ведь гораздо холоднее воздуха. И пловцы в среднем тяжелее легкоатлетов, например.

Вот и эскимосу жир под кожей нужнее, чем японцу.

Ты читал роман Жюля Верна «Капитан Гаттерас»? Его герои — путешественники, стремящиеся открыть Северный полюс. По дороге у них кончилось топливо. Они очень страдают от стужи. Все, кроме весёлого доктора Клоубонни. Почему? «Его тучность заменяла ему самую тёплую одежду. По словам Клоубонни, он был очень доволен, что одет подобно моржам или китам, которые благодаря толстому слою подкожного жира легко переносят арктическую стужу».

Кроме того, чем человек крупнее, тем ему легче сберегать тепло в организме. Северянам нужно гораздо больше энергии, чем южанам. Им приходится и есть гораздо больше. И первым исследователям Арктики попросту верить не хотели, когда те рассказывали об аппетите эскимосов. Несколько килограммов мяса на ужин (одному человеку) не кажутся чем-то необычным. Но по мере того как осваивалась Арктика, стало ясно, что и у приезжих резко повышается потребность в пище. Особенно в самой энергоёмкой — жире. У всех участников американской антарктической экспедиции случайно оказалась одна и та же идиосинкразия (здесь — отвращение). Они терпеть не могли жира. Но это — дома, в Соединённых Штатах. А на шестом материке, среди вечных льдов, в шестидесяти- и семидесятиградусные морозы, американцы вдруг обнаружили, что они любят тот же самый жир. Но стоило экспедиции покинуть берега ледяного материка — и идиосинкразия к жиру вернулась. Организм наш умеет иногда заставить мозг почувствовать, что нужно телу. Так ребёнку, у которого в теле не хватает кальция, начинают казаться вкусными мел и извёстка.

А о «масштабах» северного аппетита пусть расскажет за меня тот самый жюль-верновский доктор Клоубонни из «Капитана Гаттераса», которого я уже вспоминал.