Без образа и подобия

В бытность студентом приходилось мне подрабатывать интеллектуальным и, если можно так выразиться, полу-интеллектуальным трудом. Писать рефераты, набивать тексты на компьютере, работать экономистом на полставки и прочая дребедень. Вот чего не доводилось делать, так это торговать — ни в магазине, ни на улице за лотком. Можно сказать, новая жизнь значительно расширила мой кругозор и в этом отношении.

Приняв облик субтильного паренька в белом халате, я застывшей статуей стоял у тележки с мороженым. Подходили детишки, мамы-папы, протягивали деньги, получали взамен товар и сдачу. Зачем? О, это довольно любопытная история.

С приходом весны город оживился. Не только в физическом, но и в магическом плане. Ни с того, ни с сего резко выросло количество проколов в нереальность, ошалевшие оборотни дикими выходками пугали магов и обычных людей, колдуны, чувствующие наступление враждебного темной энергетике сезона, торопились закончить свои дела перед отъездом в дальние страны. Как назло, Звенислав уехал в Москву (впрочем, меня его отъезд радовал по сугубо личным причинам) и Харальду приходилось отдуваться за своего отсутствующего родителя.

При всем уважении к правой руке мастера города, Харальд справлялся не лучшим образом. Ну не хватало ему сил для того, чтобы успевать закрывать все проколы, и авторитета для тотального запугивания буйной мажеской вольницы. И авторитета охотников тоже не хватало. Оставалось надеяться на скорое возвращение Звенислава и делать, что можно.

В данный момент я выступал в роли гибрида гуманитарной помощи и межпространственной затычки. Иного определения для себя я подобрать не смог. Как еще можно назвать существо, по просьбе главы клана кицуне собственным антимагическим полем (!) закрывающее прокол в нереальность до того момента, как Харальд сумеет выкроить время и заштопать дырку? Прокол появился недалеко от нашего ресторанчика, и Ступающая Мягко не хотела, чтобы пролезшая в реальный мир сущность первым делом набросилась на наложенные лисицами хрупкие заклинания удачи.

Ставить машины в этом месте знак запрещал, и ушлые кицуне решили проблему свойственным им творческим образом, то есть, приволокли откуда-то тележку с мороженым. Меня вообще восхищает их способность делать деньги из воздуха. И вот я уже битый час стою, торгую, начинаю познавать тонкости уличного бизнеса. Кстати сказать, судя по внешнему виду ползущей в мою сторону троицы, сейчас мне предстоит познать еще один аспект торговли — банальный рэкет. Наверное, Звенислав прав, и при моем создании использовалась кровь демона, ингредиент редкий и дорогой. Чем-то иным сложно объяснить те невольные агрессию и страх, чувства, которые большинство простых людей испытывает в моем присутствии. В обычном облике задирать меня опасаются даже пьяные субъекты, а вот невысокого пацана-мороженщика всяк обидеть норовит.

Троица ханыг окружила тележку, двое зашли с боков, один, в длинном, когда-то белом плаще, встал передо мной. Улыбаясь гнилыми зубами, он начал заранее заготовленную речь.

— Мальчик, дай мороженого.

Обычному человеку было бы очень неприятно услышать подобное заявление. Наркоман в поисках дозы представляет собой страшное зрелище, вы уж поверьте. Оно и мне не понравилось, но не потому, что предстоящая… даже не знаю, как назвать эту курьезную ситуацию… предстоящее избиение пугало. И вовсе не потому, что всякого рода потасовки случались слишком часто, и не вызывали ничего, кроме глухого раздражения. Мне просто было неприятно находиться рядом с тремя такими ничтожествами.

Поэтому, деньги я отдавать передумал. Хотя и понимал, что действую глупо. От пятисот рублей кицуне не обеднеют, а внимание привлекать не стоит.

— Может, тебе еще и денежек дать?

— Ну вот видишь, ты сам все понимаешь, — захихикал наркоша и качнул длинными сальными волосами. Его товарищ даже засунул руку в «карман» на моем «фартуке», которую я немедленно крепко зажал между двумя слоями внешней брони. Потом решу, что делать с этим типом.

— Сейчас. — Я открыл тележку, пошарил между коробками и вытащил огромный «чупа-чупс». На палочке.

К чести вождя местной ячейки партии любителей кайфа, что означает протянутый подарок, он понял быстро. Видимо еще не все мозги прокурил (проколол, пронюхал, проглотал и т. д.). Его голова задергалась, взгляд, как бешеный, заметался с конфеты на мое лицо и обратно. Издав странный звук, описать который пером не под силу, он закашлялся, мелко затрясся всем телом и, наконец, тихо возмущенно просипел:

— Ты! Мне! Отсоси!

Единственной пользой от проникновенной речи, призванной, насколько я понимаю, усовестить не желающего поделиться деньгами начинающего буржуя, стала реакция подельников. Правый перестал дергать рукой, непонятно как застрявшей в кармане продавца, левый прекратил попытки стащить меня с места. Оба в мистическом трансе уставились на появившуюся на губах предводителя пену и сверкающие лихорадочным огнем глаза.

— Ну, не хочешь, как хочешь. — Конфета пропала в недрах тележки.