Без ошейника

И он хлопнул папахой оземь. Разве можно было слушать приезжего городского человека: что он понимает в таких делах? Поди, ни единой ночки не провел в степи со стадом у костра из кизяка, живого волка не видал в глаза…

Занялся день.

Мурад лежал распластанный на боку. Не умирал и не жил. Чабаны отходили и снова приходили. Кто-нибудь все время дежурил около раненого. Неужто пропал пес?

Он пролежал так до вечера. А потом, заслышав возвращающуюся с пастбища отару, вдруг поднял голову, втянул ноздрями воздух, чихнул, поднялся шатаясь, отряхнулся, покрутил головой и отправился лакать воду из лужи у колодца. Отлежался!

Не только ошейник, но и шея крепка у пастушьей собаки. Мускулистая, твердая, шерсть, как войлок. Скоро не прокусишь!

Что ж, живи, Мурад, верно служи человеку.

— А ведь если бы не он, тю-тю наша отара, — сказал один из пастухов, провожая собаку взглядом, и больше к этому не возвращался никто. В степи не любят говорить много.