Без остановки. Автобиография

Роды проходили в больнице Непорочной Богородицы (в течение многих лет у меня было впечатление, что слово «непорочный» каким-то образом сочетается со словом «больница» и является дешёвым трюком, как слово «безболезненный», которое часто использовали плохие зубные врачи в своей рекламе и на вывесках своих кабинетов). «Это была самая удобная и лучше всех оснащённая больница, — объясняла мать. — Но если бы я знала, как всё произойдёт, я бы ни за что туда не поехала».

Захватывающее начало рассказа, потому что я знал, что произойдёт дальше. Роды прошли при помощи акушерских щипцов, потому что моя голова отказывалась появляться. «Когда я проснулась после эфира, то увидела, что у тебя большой порез на голове». Но самое интересное было впереди. В тот же день к вечеру в палату вошли две монахини и заявили, что меня нужно крестить. Мать отказалась, но монахини пытались силой отнять меня у матери, твердя, что я могу и не пережить эту ночь. Мама сказала, что это их не должно касаться, и она сама несёт ответственность за мою душу. Но монахини продолжали тянуть меня к себе. «Если вы унесёте ребёнка из комнаты, я на карачках поползу за вами и буду громко кричать», — сказала мама, после чего монахини ушли.

После того, как история была рассказана до конца, у меня всегда возникало чувство того, что мама добилась важной моральной победы и защитила меня от мистической и непристойной манипуляции. Она опускала плечи и по всему её телу пробегала дрожь. «Ах! Подлые твари со своими старыми крестами! У меня от них мурашки. Ясное дело, некоторые — очень достойные женщины. Но их чёрные рясы!»

«Нет ничего интересней игр с собственным разумом, — сказала однажды мать. — Ты думаешь, что управляешь своим умом, а потом понимаешь, что если потерять бдительность, то разум начинает управлять тобой. Например, уверена, что ты не сможешь сказать, какие именно движения ты делаешь, чтобы снять пальто. Какое движение ты делаешь в первую очередь? Я долго об этом думала и всё равно не могу точно сказать. Или вот ещё одно. Ты никогда не пробовал полностью очистить свой разум и продержаться какое-то время в таком состоянии? Ты не должен ничего представлять, вспоминать или думать. У тебя даже не может быть мысли: „Я не думаю“. Надо сделать так, чтобы ум был полностью чист, без мыслей. В таком состоянии можно пробыть секунду, а потом в голове что-то появляется, и ты выходишь из этого состояния. Иногда у меня получается, когда я отдыхаю после обеда, и должна сказать, что могу довольно долго продержаться в этом состоянии. Я ухожу в абсолютную пустоту и закрываю за собой дверь».

Я внимательно её слушал и мотал на ус. Я ничего не говорил, но втайне от всех начал это практиковать и, в конце концов, смог оказаться в полной пустоте, хотя тут мне помогала задержка дыхания, что автоматически ограничивало время пребывания в этом состоянии. Мне кажется, что я — человек собранный и дисциплинированный, и изначальный толчок к появлению этих качеств произошёл именно в то время.

Ранние утра весной и летом запомнились полными особого очарования. Я не мог выйти на улицу, одеться и спуститься вниз, пока меня не позовут, но мог подойти к окну, вдохнуть ароматы и услышать пение птиц. Это тоже было нельзя, но меня никогда не заставали за этим занятием. Проблемы для меня создало другое — привычка ранним утром, лёжа в кровати, рисовать дома, чтобы пополнить ими свою коллекцию «художественной недвижимости». Однажды прохладным июльским утром я проснулся, подошёл к двери, запер её и снова лёг в постель. Потом услышал, как папа поднимается вверх по лестнице. До того, как я успел отпереть дверь, он начал в неё колотить. Я встал и повернул ключ. Глаза отца стали узкими от гнева.

«Ты это зачем запер дверь, молодой человек? Ты чем тут занимался?»

«Ничем».

«Отвечай на вопрос. Почему ты запер дверь?»

«Потому что я занимался тем, что я не хотел, чтобы ты увидел».

«А, вот как! Так чем же ты занимался?»

«Рисовал дома».

«И ты запер дверь?»

У меня было ощущение, что он мне не верит.

«Я подумал, тебе может не понравиться, что я рисую дома до завтрака».

«Понятно. И за это я всыплю тебе так, что ты долго не забудешь».

Он схватил меня, перекинул через свои колени лицом на кровать и начал лупить по попе в пижамных штанах. Я лежал и ждал, когда наказание закончится. Постепенно скорость и сила ударов ослабла и он спросил: «Что, достаточно?» Я не ответил, поэтому он ещё некоторое время продолжал меня бить, после чего снова спросил: «Хватит?»

Я не мог заставить себя сказать «Да».

Я молчал.

«Отвечай!» — потребовал папа.

Я повернул голову и с трудом заставил себя произнести: «Как скажешь». После этого отец принялся лупить меня с удвоенной силой.

Потом он устал, остановился, и я перевернулся на кровати на спину.

«А теперь давай сюда твои тетради. Живо!»