Без переводчика

Ложь! Лист с гордостью говорил о своем народе, «самобытном и неукротимом». И убедительнее всяких слов венгерское гражданство Листа подтверждает его музыка.

Бессмертны его «Венгерские рапсодии», «Венгерские национальные мелодии». Мотивы родной Венгрии вплелись в симфонические поэмы, мужественно звучат в «Марше Ракоци».

Лист написал этот марш в Пеште под впечатлением июльских событий 1831 года во Франции. Цензура вычеркнула «Марш Ракоци» из концертных программ. Листу связали руки. Заметим, тогда еще не было в Пеште ни Петефи, ни Эркеля. Юноша не мог бороться в одиночку. Его «Революционная симфония», начатая в Пеште, осталась незаконченной. Ему пришлось уехать, снова скитаться…

Во Франции он дружил с писателем-бунтарем Виктором Гюго, в России — с М. И. Глинкой, А. П. Бородиным.

А. П. Бородин записал свои беседы с Листом. «В России течет живая струя, — сказал ему Лист. — Рано или поздно она пробьет себе дорогу и у нас».

Записки А. П. Бородина запечатлели обаятельный образ Листа: «…по крайней мере полное отсутствие всего узкого, стадового, цехового, ремесленного, буржуазного как в артисте, так и в человеке сказывается в нем сразу».

Многие, аплодируя Листу, не подозревали, какую глубокую трагедию переживает знаменитейший музыкант. Не радостно, а горько ему в богатых салонах, где «стынет искусство». Он с возмущением пишет о зависимом, лакейском положении людей искусства.

Лист умер в баварском городе Байрейте, одинокий, вдали от друзей. Его слава пианиста давно умолкла, а композитором его считали неблестящим, даже неудавшимся. Будущее устранило и эту несправедливость.

…Разные есть памятники. И мрамор, и бронза противостоят времени. Но еще крепче тот памятник творцу музыки, который высечен в сердцах потомков.

Красный Чепель

Мы видели остров отдыха.

Есть на Дунае, на южной окраине Будапешта, другой остров, на котором тоже надо побывать. Это Чепель, дымный, заводской Чепель, центр тяжелой промышленности Венгрии.

Некогда Чепель был синонимом беды, тяжелого труда. От слова «Чепель» веяло унылой рабочей казармой, извечным потом, нищетой трущоб, где бедняки рылись в отбросах.

Теперь слово «Чепель» сверкает, как орден на груди героя труда. Чепель — остров передовых, остров новаторов.

Бывало, на чепельских предприятиях чаще собирали машины из иноземных деталей, чем делали свои. Из Лондона, из Берлина на Венгрию смотрели свысока. Конечно, пастухи в бурках, пушта, табуны — занятное зрелище для туриста. Но техника? Венгерская техника? Нет, не слыхали…

Теперь во многих странах мира можно встретить мотоциклы «Паннония», венгерские автомашины, станки, точные приборы. Их родина — Чепель.

Трудно перечислить все, что он создает. Но индустриальный Чепель — это еще не весь Чепель. В свободной Венгрии он стал известен как крупнейший международный порт на Дунае. Когда плывешь вниз по реке, по левому берегу долго тянутся причалы, краны, пакгаузы — почти все новое. Над мачтами судов — гигантский элеватор.

Еще выше вытянулась мачта будапештского радиовещания. Ее высота — триста четырнадцать метров. Это подлинный шедевр из стали. Есть глубокий смысл в том, что именно из Чепеля, из «красного Чепеля» новая Венгрия разговаривает с миром.

Теплоход прощается со столицей и отправляется дальше. За Чепелем появляются корпуса нового нефтеперегонного комбината, самого мощного в стране.

На пути вам часто будет казаться, что Чепель не кончился, что он тянется по всему венгерскому берегу Дуная, на котором то и дело показываются промышленные города с незнакомыми именами. Одни еще не успели попасть на карту, другие вы отыщете только на самой новой…

Вечерний Дунай темнеет, ширится. Дымка за кормой поглотила все, кроме горы Геллерт с монументом на вершине.

Скульптор-волшебник

Кто хоть раз видел Жигмонда Кишфалуди-Штробля, тот навсегда запомнит его — седого, подвижного, полного жизни и доброты. Тот поймет и секрет его волшебства. Чувствуешь: таким вот и должен быть мастер, способный оживить глину, бронзу.

Обычно говорят, что скульптуры украшают здания или город. О созданиях Кишфалуди-Штробля хочется сказать не только это. Они в сущности населяют Будапешт — его парки, залы его музеев. Велика и прекрасна семья героев, созданных ваятелем.

Начало ей было положено давно. Сперва ему, сыну бедного сельского учителя, служили самодельные краски из трав и коры, грубый плотничий карандаш. Окончательно найти свое призвание Кишфалуди помог случай: отца перевели в другую деревню и там оказалась красная глина…

Первые работы юного скульптора — «Девушка-жница», «Крестьянин с косой».

В людях Кишфалуди ищет красоту чувств и устремлений, красоту созидания.

Давно притягивала Кишфалуди-Штробля оригинальная личность Бернарда Шоу — драматурга, мыслителя, острослова. Согласится ли Шоу позировать? Знаменитого ирландца лепили такие мастера, как Роден, Трубецкой…

Шоу с некоторым недоверием принял молодого венгра с трудно произносимой фамилией. Собирался отказать, сославшись на дела, но не смог. Венгр был так подкупающе жизнерадостен и так очаровательно настойчив…