Без пяти минут герои

Я выразительно посмотрела на уходящую за горизонт дорогу без малейшего признака развилок и перекрестков. «Не по пути» мужику могло быть только в том случае, если его клячи немедленно отрастят крылья и взмоют в синее небо, направляясь к богам на чай. Бородатый лгун, осознав нелепость приведенного аргумента, покраснел, как советский флаг.

– А ты случайно не маг? – в вопросе прозвучала непонятная надежда. Я, конечно, магистр по превращению полезной энергии во всякую хрень, но, думаю, сейчас речь не об этом.

– Нет, не маг. Я простой человек, иду в Аликон.

– Да, маги обычно в фиолетовом ходят, а ты…не в фиолетовом, – сделал гениальное умозаключение возница. – И не воин, сразу видно: руки белые, тонкие, меч не удержат. Ладно, садись, что делать, подвезу. Говорят, кто божьей дочери поможет, того Хлоя Милостивая наградит. Да и на мою дочку больно смахиваешь.

Я радостно полезла на благоухающее сено, предвкушая удобную поездку. Готова назваться хоть дочкой, хоть бабкой мерзкой Хлои, лишь бы не топать по пеклу, натирая мозоли и забивая легкие пылью.

– Куда, куда! – строго прикрикнул хозяин телеги. – Держи покрывало, постели, прежде чем садиться. Я, кстати, Орс.

Я послушно расстелила пахнущую потом тряпку, и волы потянули нелегкую ношу дальше.

– Очень приятно. Мар…-я осеклась на полуслове. Наверное, «Марина» звучит слишком экзотично для Тиеры. Надо попроще имя придумать. И, конечно же, не пугать народ всякими Мараниэлями. – Мара. Приятно познакомиться. А вы куда направляетесь? – я поерзала, устраиваясь поудобнее.

– В Соленые Патиссоны, живу я там. Думал сегодня к вечеру домой добраться, завтра утром в поле выйти, дополнительный участок засеять, а вот шиш! – в голосе крестьянина слышалась досада рачительного хозяина. – А побольше засеять, ох, как надо! Кто ж знал, что в этом году королевская свадьба нагрянет! Говорят, в столице на каждом шагу портреты принца Адриана и принцессы Каролины. Помяни мое слово, на пиршество обязательно затребуют наших патиссончиков, и гостям вкусно, и мне лишние кристы накапают! Их, правда, сажать уже поздно, но вот капустку еще успею. Если засолить ее с морковочкой и острым перчиком, то хрустеть за свадебным столом будут только так. Без разницы – заморский гость ты, благородный придворный или сам король – настойки закусывать надо же!

Ага, значит Тиера вовсю готовится к бракосочетанию наследника! Это хорошо, увести женатого мужчину было бы на порядок сложнее.

– На женитьбу старшего сына Его Величество скупиться не станет: из окрестных деревень поползут телеги с фруктами, овощами, птицей, рыбой. Знал бы, пару месяцев назад цыплят прикупил, чтоб выросли в курочек к королевскому празднику. Главное, чтоб заплатили честной ценой, а не объявили свадебного налога. Хотя как можно? Все же сына женишь, а не сироту с рынка!

– А у вас самого сыновья есть? Или только дочь?

– Сыновья есть. Дочери уже нет, – Орс мрачно сплюнул за бортик. – Красивая была, самая красивая в деревне. Такая же рыженькая, как ты, только ты худая, как щепка, а она статная, румяная, ладная. Ладой и звали. Трудолюбивая, веселая, а как песни пела, аж слезы на глазах вскипали. Выросла, хороший парень посватался, казалось, семейное счастье не за горами. А за неделю до свадьбы поехала Ладка в Аликон и встретила там своего Эдварда с Туманных островов. Он из божьих детей, не последний человек в ордене Фили. Влюбилась, как кошка, жениха бросила. Ты не думай, Эдвард мужик честный оказался: пришел в дом, родительского благословения попросил, женился. Правда, сначала они без моего ведома по островным традициям свадьбу справили: хлебнули из одной чашки и клятвами обменялись. Потом уж мы богатые столы накрыли, чтоб никто из деревенских не смог сказать, что Орс дочку замуж не по-людски выдал. Уехала Ладка с супругом на острова. А через год померла. Говорят, волна захлестнула деревню, много жизней унесла, вот и дочкину заодно…

Повисло гнетущее молчание. Возница невидящим взглядом смотрел на дорогу. Разве может незнакомый человек понять боль от потери ребенка? Не расскажешь же ему, как малышка бросалась на шею, когда возвращался с поля, как называл ее Ладошкой, как отказывал себе в кружке пива, чтобы порадовать егозу сладким пряником. Как торопливо проводил огрубевшей ладонью по пушистым солнечно-рыжим прядкам, стыдясь мимолетной ласки. Как спешил вечером домой только ради этого секундного прикосновения. Ничего подобного Орс мне не рассказал, но я откуда-то все это знала.

– Знаете, иногда любимые возвращаются.

– Да понимаю я, понимаю. И жрецы не устают повторять, что людские души после смерти заново рождаются, только сердце-то щемит. Не заменит мне никто Ладку, хоть ты тысячу раз родись и умри!

Что я могла сказать? Ничего. Это жизнь: кто-то умирает на чужбине, кто-то всю жизнь страдает и мается от воспоминаний, а кто-то молча едет в телеге, потому что не находит слов утешения. Я не писала в книге про Орса, Эдварда и влюбленную рыжеволосую девушку, они существовали в Тиере вне сюжета и вдали от судьбоносных событий. Простые люди, простые жизни, непростые судьбы.