Без покаяния

Когда-нибудь… Быть может, летом
Я упаду в забвенье волн,
Тоннель увижу с белым светом,
С рождения я обречён…
И будет моё место пусто…
Ни огонька, ни тишины,
Летящей в небе белой грусти,
Как миг-в-огни, во-дни, в-огни…
И нет уже тоски подспудной,
Исписанных листов и дней,
Зеркально-тёмных полнолуний…
Налей-запей-налей-запей…
Увижу я тоннель без света,,
Промчась по лабиринту дней,
Ещё жива? Но нет ответа,
Молчание… Душа, налей!
Ещё жива? Как много судей?
Я — лист, плывущий по реке,
Ещё стою в своей запруде,
Чистильщика я жду во-дне…
Дышу? Упитая? В пороке?
Да, всё равно, какая я…
Ещё жива! Не вышли сроки,
Ещё дышу в рассвете дня…
Ещё могу идти на праздник
Весенних дней в своей ночи…
Двадцатый век-кровавый мальчик
Рвёт полотно стальной души.
Ещё жива! Тоннель замёрзший…
А свет?…Не вижу я ни зги…
Христос! Его убийство кожей
Я чувствую… Его долги мы отдадим…
Не вышли сроки…
Ещё дышу? Надежда есть…
На свет иду… В крови — дороги…
Несу, сутулясь… Мой ли крест?

Кривой стих…

Пусть иногда выходит криво —
Твои нелепые мотивы
Никто не в силах повторить.
                        М. Цветаева

А на листах моих разводы

И чашки на столах не бьются,
В чернильницах отходят воды,
Рожают, в строчках остаются,
Такие стойкие чернила,
Невыводимые разводы,
Я в белизну кидаю бледность,
Чтоб отбелить свои не всходы,
А кто-то рыщет по кладбищам,
Уничтожая приношенья,
Безликий деспот, вечно нищий,
Сальери — зависть или мщенье?..
Куда же нам деваться стервам,
Не часто мы так пишем криво,
И что ж ещё?.. а стих не первый
И жалкий пёс, и шелудивый.
Ах, лучше бы от аграфии,
Страдала ты, промолвил Мендель
Святой водой бы отпоили,
Чтоб на бумагах не строчилось.
Без нервов и словесных стружек,
А получилось нечто складно.
Пиит России ведь не нужен,
И что теперь.. да, что… и ладно…
Всё ладненько срослось во мне ли?
В пророчествах, без предрассудков…
Я предсказала жизнь… досадно…
Всё получилось… очень складно…
2016.09.13

Пёс по кличке «Персик»

Ты рыжекудр, лохмат… Какой дикарь,
И убегаешь от людей стрелою,
Скажи мне, пёс, где взял такой загар,
И почему не встретимся с тобою.

Отец твой был, наверно, царь зверей,

От рыка джунгли уходили в сопор,
По морде вижу-голубых кровей.
И мне смешно, как испугал ты копов.

И почему, четырёхлапый сфинкс,

Ты так боишься нас, двуногих…
И видел я, что ты душой — артист,
Крутил ты сальто, стоя на дороге.

Выпрашивал ты манну у небес,

У нас, двуногих, сытых, ты-голодный,
Тебя ведь бог послал, чтоб у сердец
Не исчезала жалость, пёс безродный.

И понял я тебя, ты — однолюб,

И под гипнозом глаз уж очень строгих,
В которых — память, был хозяин груб,
Подумал я, ты лучше нас, двуногих.