Без покаяния. Книга первая

— Знаешь, я никогда не задумывался об этом. Ты сильна в политике, но не слишком религиозна… К тому же моя мать принадлежала к поколению людей, которые просто не способны смириться с такими отношениями, как у нас с тобой. Но говоря по правде, если отбросить все условности, думаю, ты ей понравилась бы, твоя сущность и все такое.

— Это было бы хорошо, ведь правда?

— Хорошо, но маловероятно. Вряд ли моя матушка смогла бы отбросить все условности. Но мне в тебе нравится именно то, что ее повергло бы в ужас.

И с этими словами он поцеловал ее, а руки его скользнули вниз.

Харрисон довел экскурсию по дому до конца, оставив напоследок семейную спальню. Они поднялись наверх и вошли туда, где прежде он спал только с Эвелин. Мэджин ни о чем не спросила, хотя, как ему казалось, она думала о том же. Он сел на кровать и смотрел, как она прошла в ванную и приводила там в порядок свои волосы. Любуясь тем, как ловко облегает ее юбка, он чувствовал возбуждение, и это ему нравилось. Вернувшись в спальню, Мэджин подошла к нему и встала между его ног, пальцы ее пробежали по его полуседым волосам и увязли в густых прядях, а он в это время поцеловал ее в грудь, чувствуя сквозь тонкую ткань блузки упругий сосок.

— Как насчет шампанского? — насмешливо и дразняще спросила она.

— Ты права, детка. Начать, пожалуй, стоит с шампанского.

Они спустились вниз, в гостиную, и Харрисон принес вино и бокалы, затем открыл дверь на веранду. Они устроились на кушетке, лицом к, камину, и он, открыв шампанское, наполнил бокалы.

— Такое впечатление, будто мы отмечаем нечто особенное, какое-то знаменательное событие, — задумчиво проговорила она.

— Так оно и есть, Мэджин. Так оно и есть.

За полчаса они оба слегка опьянели. Мэджин положила голову ему на грудь, говоря, как сильно она его любит. Рука ее гладила его грудь и плечи поверх спортивной рубашки, потом, расстегнув одну пуговку, она просунула пальцы под рубашку и ощутила, как бьется у нее под ладонью его сердце.

— Я хочу тебя, Мэджин, — пробормотал он ей на ухо. — Хочу тебя, хочу.

Рука ее скользнула вниз, к его бедрам, и даже сквозь плотную ткань брюк она почувствовала, как горяча и тверда его плоть.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — прошептала она.

— Разденься, — сказал он садясь прямо. — Я хочу, чтобы ты устроила мне небольшой стриптиз.

Мэджин немного колебалась, а потому шла от кушетки в сторону камина неуверенно. Потом повернулась к нему соблазнительным движением одалиски, хотя и продолжала испытывать некоторую неловкость. Но вот она скинула с ног открытые туфельки — сначала одну, потом другую — и, высоко поднимая над головой руки, сняла блузку, открыв покачнувшиеся тяжелые груди. Затем коснулась застежки юбки и постояла без движения, потом расстегнула застежки и, когда юбка соскользнула на пол, отбросила ее ногой. Одарив его хмельной улыбкой, она медленно сняла трусики и теперь совершенно нагая стояла под портретом его матери.

— А дальше что? — спросила она, усмехнувшись.

Харрисон тяжело встал, придвинул кресло, поставив его между ними, и сказал:

— Иди сюда.

Когда она подошла, он повернул ее лицом к камину и наклонил к ручке кресла. Потом спустил брюки и прижался к ее ягодицам, чувствуя, что она ждет его. Вошел он в нее резко и сильно, так что она вскрикнула и уперлась руками в кресло. Она стонала и вскрикивала, а он даже не знал, от боли или наслаждения. Ему в эту минуту было все равно. Он хотел только одного — снова и снова проникать в ее сладостное лоно…

Когда Мэджин повернулась к нему, он обнял ее и прошептал:

— Я люблю тебя. Люблю…

Потом, когда прошло несколько долгих минут, он собрался с силами и снова посмотрел прямо в лицо Энн Мэтленд. Глаза его переполнились слезами — непостижимо, но он заплакал.

* * *

Тело Харрисона содрогнулось под одеялом, хотя он блуждал во тьме полусна. Глаза его были закрыты, и он не видел, как она вошла, не слышал даже, как открывалась дверь. Но когда ее прохладная рука коснулась его лба, он окончательно пришел в себя, сбросив дурман дремоты.

— Эвелин!

Он почувствовал, что его сердце куда-то плывет.

— Надеюсь, я не испугала тебя, дорогой. Ты выглядишь таким потерянным.

— Ох… Мне тут что-то вкололи. Это было что-то вроде сна, но по-настоящему, кажется, я не спал.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Да, да. — Он постарался улыбнуться.

— Сегодня такое прекрасное утро. Я жду от врачей добрых известий.

— Надеюсь, ты их дождешься.

Эвелин принесла с собой несколько газет и положила ему на колени.

— Все выглядит не так уж плохо, — сказала она.

Харрисон открыл «Вашингтон пост». Статья помещалась в нижнем левом углу первой страницы. Прочитав заголовки и пару абзацев, он отложил газету.

— Кажется, никто не ждет, что из-за моей болезни колеса правительственного механизма перестанут крутиться.

— Не обижайся, Харрисон, но думаю, что для меня ты гораздо важнее и нужнее, чем для всего остального мира.

Он слабо двинул рукой и прикоснулся к ее пальцам.

— Харрисон, о чем ты думаешь?

Он колебался, долго молчал, но наконец все же сказал: