Без помощи вашей

— Это тот самый Алексис Серебряный Лис, один из двух военачальников Короны. Он руководит половиной императорской армии, то и дело устраивает всяческие построения, учения, маневры. Еще он прочел все книги, какие только написаны о военном деле, и считает себя лучшим полководцем империи. Сложно сказать, так ли это: Алексис не командовал войском ни в одной настоящей войне. Кроме того, он все еще не женат, и в глазах некоторых девиц он — лакомый кусочек… хотя и чуток подсохший.

— А это, — подхватила Мира, указывая на хмурого священника в сине-серебряной мантии, — тот самый архиепископ Галлард, брат герцога Альмера. Он похож на скульптуру Праотца Вильгельма Строгого работы провинциального мастера. Архиепископ позвал мою матушку побеседовать о церковном сборе, но что-то никак не может отлепить взгляд от ее груди.

— Ты быстро учишься!

Разные люди подходили с приветствиями к Бекке. Подруга представляла их Мире, принимала любезности, раздавала ответные. Вот к ним навстречу направились щеголи во фраках, которые недавно разглядывали Миру.

— А это те самые студенты-бездельники, что портят любой бал, — объявила Бекка, ничуть не боясь, что парни услышат ее. — Они являются в надежде пригласить на танец кого-то из первородных дам, поскольку это их единственный шанс потрогать первородную даму. Правда, на весеннем балу вышел конфуз: один из них перестарался с выпивкой и попытался пригласить архиепископа.

— Это был я, — не без самодовольства заявил один из щеголей. — Виконт Лоуренс из Баунтивилля, к вашим услугам. Миледи Бекка, не представите ли нам вашу спутницу?

— Я — леди, не любящая, когда на нее глазеют, — ответила Мира, — рода Праматери Язвительной.

Отделавшись от нахалов, Мира спросила подругу:

— А вон та сдобная девица из Южного Пути — кто она?

— Ооо! Это — та самая Валери рода Праматери Софьи, юная маркиза Грейсенд. Я упоминала ее, когда мы говорили в саду.

— Претендентка на корону? — вспомнила Мира. — Одна из невест императора?

— Ага. Кроме того, она набожна, как свечка на алтаре, вечно печальна и томна. Валери искренне убеждена, что плаксивые глаза — признак глубокой натуры.

— Однако, она — твоя конкурентка?

— Она?.. — Бекка усмехнулась не так уж весело.

Южанка не успела договорить — ее оборвали фанфары. Гомон утих, зычный голос герольда прогремел:

— Его императорское величество Адриан Ингрид Элизабет рода Янмэй.

Пара лакеев распахнула огромные двери, ведущие во внутренние покои, и в зал вступил владыка. Он был великолепен. Лазурная мантия струилась с широких плеч, золотые хризантемы цвели на груди, огромный голубой бриллиант сиял на единственном зубце короны. На поясе покоился в ножнах Вечный Эфес — посланный богами символ многовековой власти Династии, тот самый, что покидает ножны лишь в поворотные моменты истории. Черноглазый взгляд Адриана скользил поверх голов людей, на тонких губах играла легкая надменная улыбка. «А вот и тот самый император, который назвал меня серпушкой», — подумала Мира.

Двое лазурных гвардейцев, следовавших за владыкой, меркли рядом с ним и делались как будто ниже ростом. А следом за гвардейцами в зал вошли рука об руку седой мужчина и светловолосая девушка.

— Какая наглость!.. — выдохнула Бекка, увидев этих двоих.

Герольд продекламировал:

— Айден Эллис Гвенда рода Агаты, герцог Альмера.

— Аланис Аделия Абигайль рода Агаты, леди Альмера.

— Вот тебе моя конкурентка, — процедила Бекка, — во всей красе своего нахальства. Полюбуйся!

Мира прекрасно понимала, что разозлило подругу. Альмерские вельможи вошли в зал вместе с владыкой — так, словно были членами его семьи. Почему Адриан позволил им?.. Миновав широкий дверной проем, альмерцы вышли в лучи света, и Мира внимательно их рассмотрела.

Герцог Айден Альмера выглядел именно таким, каким девушка и представляла себе автора книги о Шутовском заговоре. Величавым, с благородным орлиным носом и седыми бакенбардами — под стать цветистым и холодным оборотам речи. Умным, трезвомыслящим, бесстрастным, глаза глядят ясно и цепко, окруженные паутиной морщин, — такой человек и смог бы точно изложить все факты, какими бы страшными они ни были. Самовлюбленным, разодетым в серебро и золото, — под стать его упоминанию о десятках эфесов, потраченных на перевозку войска поездом. Тонкогубым, скуластым — достаточно безжалостным, чтобы замучить насмерть человека, спасшего ему жизнь.