Без помощи вашей

— Скажу так… — Мира лизнула ароматную жидкость, посмаковала на языке. — Кое в чем вы были правы, а я ошибалась. Владыка Адриан — хороший…

«хороший человек» — вышло бы наивно и глупо, хотя именно эти слова просились на уста.

— …хороший правитель. Внимательный, умный, справедливый. Едва ли кто-то сравнится с ним.

— Вот видите, м… миледи!

— Он — хороший правитель. Поэтому будет тем более жалко, если его убьют.

Итан не успел ответить. В чайную вбежала Бекка Южанка и всплеснула руками, увидав подругу:

— Так вот ты где! Глория, идем скорее в музыкальный салон — начинается чудесное представление. Сударь, приглашаю и вас! Это просто нельзя пропустить!

— Я теряюсь в догадках…

— Идем же! — Бекка подхватила ее под руку и увлекла за собой. — Валери Грейсенд будет петь!

— Она хорошо поет? — Мира попыталась вспомнить голос Валери. Кажется, он звучал неплохо: глубокий, грудной.

— Ооо! — только и ответила Бекка.

Салон был полон людей. Окруженный группой придворных, восседал в кресле владыка Адриан. Мира поклонилась ему, он ответил легкой улыбкой, и девушке отчего-то стало теплее. Здесь находилась и леди Аланис со своею угодливой свитой. К счастью, она была занята перешептыванием с Северной Принцессой. Граф Виттор Шейланд молча стоял позади жены и ласкал ее взглядом.

Валери Грейсенд занимала табурет перед клавесином. Она окончила фразу, прерванную появлением Миры:

— …сочинила сама, прислушавшись к голосу вдохновения, посланного богами. Я посвящаю ее лучшему, сильнейшему, благороднейшему мужчине на свете. Да будет путь его озарен светом Звезды и Солнца!

Она пробежала пальцами по клавишам, клавесин исторг дрожащий меланхоличный звук. Голоса утихли. Валери проиграла вступление и, томно откинув голову, запела:

— Там, где встречается берег с бурной морской волной,
Я проводила юность наедине с мечтой.
Глядя, как бьются стихии в свете закатного дня,
Молила святую Софию благословить меня.
Нет ничего сильнее
Искренней детской мольбы —
Вмиг воплотилась в виденье
Книга моей судьбы…

Валери Грейсенд вкладывала в песню душу, пожалуй, с тем же напористым усилием, с каким кузнец лупит молотом раскаленное железо. На каждое второе слово падало истовое придыхание. Ударные рифмы были полны не то мучения, не то страсти. Мира начинала понимать, отчего пение Валери пользуется таким успехом.

…Бережно сохраняю писанную судьбой
Книгу о нашей встрече и о любви святой.
Тихим пером незримым, легкой изящной рукой
Вписано: «Будешь любимой, преданной станешь женой»…

Слова «судьба», «любовь», «жена» доводили певицу до подлинного экстаза. Ее глаза закатывались, грудь бурно вздымалась.

— Для нее брачная ночь уже наступила, — прокомментировала леди Аланис, и Мира не сдержала улыбку.

— Я буду ждать, сколько надо! И мне не нужен другой! — надсадно стонала Валери, выжимая из клавесина все соки.

Песня была полна остроумных рифм, вроде «одной» — «с тобой», искусных метафор: «ты — мой лучик во тьме», метких сравнений: «расцветает, как цветок», тонких намеков: «я воспарю, словно птица, лишь бы парить с тобой». Кроме того, Валери обожала слог «ой» — им заканчивалась половина строк. Слушатели веселились от души. Северная Принцесса едва сдерживала смех, граф Шейланд улыбался во все тридцать два, Бекка зажимала губы ладонью, чтобы не прыснуть от хохота. Мира теребила локоть подруги на самых забавных моментах, даже губы смурного Итана играли улыбкой. Валери не замечала ничего вокруг себя — видимо, она с головой (и со вздымающейся грудью) унеслась в мир мечтаний.

— Знаю: меня ты узреешь с царственной высоты,
Сердцем воспримешь ценность истинной красоты,
Той, что таится в союзе верности и чистоты,
Робости, скромности, нежности, ласки и доброты.

На «истинной красоте» леди Аланис забыла о величавой маске и прыснула, как девчонка. Император не сдержал усмешку на долгом перечне достоинств, что приписала себе певица. Валери раскачивалась из стороны в сторону, не в силах сдерживать бурю чувств.