Без помощи вашей

— Прошу вас, милый лорд, повторите: чем должна будет расплатиться Корона за вашу щедрость? Четыре переправы, искровый цех, крупный морской порт, вагон золота для кайров, конфликт с Южным Путем, конфликт с вольными западными графствами… Я ничего не забыла?

— Все верно, любезная леди Катрин. Короне нужно будет сделать следующее. Во-первых, не делать ничего, когда Литленды займут переправы. Во-вторых, не делать ничего, пока войска Ориджинов и Нортвудов захватывают порт Уиндли. В-третьих, дать денег Надежде на искровый цех… которые скоро вернутся в казну Короны, ведь искроцех будет обложен налогом по закону о реформах. В-четвертых, оплатить размещение кайров в столичных землях — и эти деньги также вернутся благодаря налогу с герцогства Ориджин. Вы полностью правы, леди Катрин: возникнет конфликт с Южным Путем и западными землями. Но он возникнет при любом ходе событий, если только его величество не обручится с Валери Грейсенд.

К великому удовольствию Эрвина, император едва заметно морщится при последнем имени.

Генерал Дейви говорит:

— Пожалуй, Ориджин прав. Вельможи Южного Пути прибегут к нам с мольбой и проголосуют за что угодно, как только первый северянин с мечом перейдет их границу. А западники возмутятся, когда герцог Литленд возьмет себе переправы… но западники в любом случае окрысятся против реформ. Они до сих пор молятся Коню и Быку — какие к чертям рельсовые дороги?..

— Герцог Айден Альмера… — медленно произносит император.

— …очень и очень расстроится, однако будет вынужден смириться, если захочет сохранить звание первого советника Короны. Вряд ли советник сможет протестовать против плана, который несет Короне очевидную выгоду.

— Я имею в виду, — с расстановкой чеканит владыка, — что герцог Айден Альмера также предложил план, ведущий к безоговорочному успеху реформ.

— И включающий брак вашего величества с леди Аланис, — дополняет Эрвин.

Наступившее молчание — хороший признак. Катрин Катрин не спешит защищать Аланис — в кои-то веки она согласна с Эрвином. Его величество также не возражает, но колеблется — взгляд чуть в сторону и вниз. Эрвин добавляет:

— Не в силах Айдена Альмера помешать предложенному мною плану.

— Следует понимать это так, что вы в силах разрушить его планы?

Вот тут Эрвин совершает ошибку. Крохотную, не сразу им самим замеченную. Стоило ответить мягко — нечто о верности владыке и нежелании раздоров. Уже довольно прозвучало жестких фраз для одной беседы. Но Эрвин, окрыленной стремительным успехом, роняет слово — весьма и весьма значительное:

— Надежда.

Он хорошо знает, что Айден козырял перед императором своим союзом с Надеждой. Слово Эрвина означает: Надежда верна мне, а не Айдену. Я могу разрушить Айденовскую коалицию, он мою — нет. Весомый довод, показатель влияния… но существует точка зрения, с которой слово Эрвина напоминает угрозу.

Адриан бросает взгляд на Катрин Катрин, и та чуть заметно кивает. Чертовке откуда-то уже известен тайный брачный договор Ориджина с герцогом Надежды.

— Ваш план хорошо подготовлен, лорд Эрвин, — с нотой уважения произносит император. — Что думает о нем ваш лорд-отец?

Лгать императору — скверная идея. Тем более, что слова легко проверить: от Фаунтерры до Лабелина двое суток поездом, от Лабелина до Первой Зимы — сутки голубиного полета.

— Отец пока не знает. Я действовал на свое усмотрение, а не по его слову. Я уверен: если вашему величеству план придется по душе, герцог Десмонд также охотно поддержит его.

Владыка Адриан кивает и произносит мягко, без тени нажима:

— Я желал бы услышать подтверждение от самого герцога Десмонда.

— Непременно сообщу ему об этом, ваше величество, — кивает Эрвин.

Его величество вспоминает о лакомстве, стоящем на столе. Скусывает мякоть с дольки апельсина, приятно светским тоном говорит:

— Пришелся ли вам по нраву зимний бал?

— Он был прекрасен, ваше величество, — отвечает Эрвин и кладет в рот первый кусочек кремового пирожного.

* * *

В лужицах на полу извивались жирные дождевые черви.

Розовые, склизкие. Растягивались и сокращались, скручивались в петельки. Наползали друг на друга, кишили. Какая мерзость!

Запасы пищи исчерпались вчера. Точнее, вчерашний завтрак состоял из одного — последнего — сухаря. Эрвин сгрыз его и запил соком змей-травы. Вспышка боли заглушила чувство голода. Позже — вечером — очнулся из забытья и понял, что сил хватит на что-то одно: поиски еды или медицинскую пытку. Эрвин выбрал последнее: от голода не умрешь за сутки, от гнилой крови — легко.

Но теперь откладывать вопрос пропитания было нельзя. Желудок сводило спазмом, кишки скручивались в узел, как дождевые черви. А хуже другое: Эрвин слаб, как младенец. Борьба с хворью вымывала и выжигала силы. Рана становилась лучше: опухоль уменьшилась, лихорадка слабела с каждым днем. Но сражение давалось слишком тяжело: сквозь кожу проступили ребра, без того тонкие пальцы стали похожи на косточки скелета. Змей-трава помогает, но если срочно не найти пищу, то попросту не хватит сил на выздоровление. Добыть ее нужно сейчас: еще день — и он не сможет сдвинуться с места.