Без пощады

Сердце громко колотилось у меня в груди; услышав это быстрое «тук-тук, тук-тук», всякий уважающий себя врач немедленно прописал бы мне бета-адреноблокаторы. ^[8]Каждая минута словно растягивалась в целую жизнь — жизнь, полную страха, смятения и чувства измены. Мои дети были в страшной опасности; моя жена много лет лгала мне, и с каждым новым слоем, что я сдирал с этой лжи, она становилась все огромнее и беспросветнее. Как мог я не замечать этого? Кэйти была… когда-то была хорошим человеком и заботливой матерью, она ко всем относилась приветливо и, казалось, всем нравилась. Ее любили больше, чем меня. Но под этой оболочкой скрывался совсем другой человек… Сейчас я уже твердо был уверен, что она вчера наведывалась в библиотеку. Ее отпечатки пальцев остались на филейном ноже — что ж, это могло объяснять и наличие моих перчаток на месте преступления. Я снова стал вглядываться в ее лицо, но она этого не заметила и осталась в прежней позе, уставившись на свои руки.

Я посмотрел на часы. Девять двадцать. Очень скоро все так или иначе закончится. И если они отпустят моих детей, мне этого будет вполне достаточно… Странно и жутко, но если бы в ту минуту к моей голове приставили дуло, то я воспринял бы это как долгожданное облегчение. По крайней мере не будет больше никаких мрачных открытий, никаких новых подробностей того, как без моего участия ломали мою жизнь. Лишь бы знать точно, что дети живы и здоровы…

Дверь отворилась, и вошел Ленч. Выражение лица за маской было трудно определить, но что-то говорило мне, что он недоволен. Он встал у противоположного конца стола и уставился на Кэйти.

— Ты сказала, что ничего не знаешь о той вещи в камере хранения, — хмуро произнес он.

— Сказала потому, что не знала, — ответила она, подняв взгляд. В ее голосе звучало праведное негодование.

Однако это не сработало.

— Наш человек только что забрал эту вещь, — сказал Ленч, не пытаясь скрыть раздражения. — Это то, что нам нужно, но мы думаем, что это не все. А еще мы думаем, что ты знаешь, где это найти.

— Я не знаю, о чем ты.

— Думаю, вы мне врете, миссис Мерон.

В его голосе появилось что-то пугающее. Еле заметная нотка возбуждения, словно он даже рад был ее дерзости — как предлогу причинить ей боль. Он обогнул стол и стал медленно приближаться к ней.

От Кэйти его возбуждение тоже не укрылось, и когда она вновь заговорила, дерзости в ней заметно поубавилось.

— Честное слово, я говорю правду! Я только берегла у себя ключ, который мне дал Джек Келли!

— Слушай, Кэйти, если знаешь еще что-то, то скажи ему, ладно? — Я вдруг всей душой захотел защитить, уберечь ее, хотя Бог знает почему — после всего-то, что она натворила…

Ленч остановился в паре шагов от нее.

— Я хочу знать, существуют ли копии.

— Копии чего? Я не знаю, о чем ты! Честное слово!

— Ради Бога, скажи ему! Он же все равно тебя заставит! — Я крепко сжал ей плечо. — Прошу тебя!

Ленч повернул ко мне голову, потом оглянулся на Гомера Симпсона.

— Выведи его, — сказал, пренебрежительно махнув на меня рукой.

Гомер отделился от стены и подошел ко мне. Я с мольбой посмотрел на Кэйти, но она вновь не ответила на мой взгляд. Гомер грубо схватил меня за руку и ткнул мне глушителем между лопаток, подталкивая к выходу.

— Кэйти, ради Бога! Ведь у него наши дети! Скажи ему, что он просит! Да что с тобой такое, черт побери?

Что-то глубоко внутри меня кипело и бурлило. Это была ярость. Всепоглощающая ненависть — против Ленча, против Кэйти, против парня в сраной мультяшной маске, который вздумал мной командовать. Против всего долбаного мира. Когда Гомер снова меня толкнул, я пихнул его в ответ, не побоясь пистолета.

— Не делай глупостей, Мерон! — рявкнул Ленч. — Как ты правильно заметил, твои выкормыши в наших руках. И если понадобится, мы их на куски порежем. — Потом он обратился к Гомеру: — Уведи его из комнаты. Если поднимет бучу, пристрели. Он нам больше не нужен.

Ярость во мне разгоралась все жарче. Когда Гомер наполовину повел, наполовину потащил меня из комнаты, я крикнул Ленчу:

— Если что-то случится с моими детьми, то полиция тебя из-под земли достанет! Неужели ты не понимаешь? В нашей стране с убийцами детей не сюсюкаются.

Ленч лишь повернулся ко мне спиной, словно меня здесь уже не было, и протянул к Кэйти лапищу в перчатке. Ее темные глаза заблестели от страха.

Гомер открыл кухонную дверь и вытолкнул меня в коридор.

— Так тебе нравится работать на тех, кто убивает детей? — бросил я через плечо, когда он грубо впихнул меня в гостиную. Окна в ней, как и на кухне, выходили на обе стороны дома, и здесь тоже царила безупречная чистота. Хотя в комнате стояла дорогая кожаная мебель, а на стене висел плазменный телевизор, уюта в ней не чувствовалось.

— А мне плевать, — небрежно откликнулся Гомер и ногой закрыл за собой дверь. И я понял, что он говорит правду. Мои дети для него ничто — как и мои страдания или страдания Кэйти.