Без пощады

— Вздор! Можно ли допустить, что они потеряли наш след, когда он еще не успел изгладиться! Да и как решились бы они рискнуть последней сотней людей, потеряв вдвое больше соплеменников от наводнения, для сомнительной из-за наших ружей битвы? Нет, это ни в каком случае не могут быть прежние преследователи!

— Кто же другой? Это, несомненно, навахо. Их воинственный рев я мог бы узнать спросонок.

— Вон там их предводители, — сказал подъехавший в эту минуту Рубэ. — А вот и их главнокомандующий, верховный вождь… Узнаю его, проклятого зверя!

— Вы думаете, это действительно навахо, Рубэ? — спросил Сегэн.

— Так же безошибочно, капитан, как выстрел Билла Гарея.

— Но ведь тут не весь отряд. Где же остальные?

— Быть может, где-нибудь неподалеку Тише!.. Они подъезжают, я слышу. Вон, вон, смотрите туда!

Сквозь медленно развевающийся туман показалось множество темных силуэтов всадников, гнавших впереди себя стадо скота, оглашавшего окрестности своим ржанием, мычанием, блеянием. Белые вслушивались с некоторой завистью в пронзительный хор, оглашавший всю равнину.

— Да, они поживились кой-чем в походе, — уже с явной досадой воскликнул один из них, — а вот мы так возвращаемся почти с такими же пустыми руками, как отправились… Черт возьми!

Галлер возился до сих пор с лошадью и теперь, оседлав ее, подъехал к остальным.

Ему хотелось просверлить своим взглядом туман, получить какое-нибудь подтверждение или успокоение своим злым предчувствиям… И он добился этого… Но от того, что он увидел, у него застыла кровь в жилах.

Совсем вдали, позади всего приближающегося отряда со стадами, темнел другой, маленький отряд, следовавший отдельно от первого. По светлым, развевающимся от ветра платьям нельзя было не заметить, что это не индейцы. Это были женщины! Это были пленницы!

Они приближались, и Галлер рассмотрел, что они сидели на лошадях, и около каждой из них — было их всего около двадцати — ехал верхом индеец для охраны. Со страшно бьющимся сердцем перебегал Галлер глазами с одного лица на другое, но расстояние было слишком велико, и ничего невозможно было заключить наверное.

Отрывистый, заглушенный крик, похожий на стон, заставил его обернуться на Сегэна, стоявшего тут же с подзорной трубой в руках. Он словно замер в одной позе с побелевшим, как снег, лицом, с судорожно трясущимися губами; труба выпала у него из рук.

Потом, едва держась на ногах, шатаясь, заламывая руки, он простонал громко:

— Боже, Боже! Слишком тяжкий удар!

Чьи-то дружеские руки поддержали его.

С быстротою молнии соскочил Галлер с лошади, поднял уроненную Сегэном трубу и поднес ее к глазам. Одного взгляда на группу пленных было довольно, чтобы убедиться в ужасной правде… Тоска и мука были написаны на лицах жены Сегэна и его дочери Зои, ехавших в первом ряду.

Отчетливо видны были Галлеру прекрасные черты бледного лица молодой девушки, ее распухшие от слез глаза, пышная масса распущенных золотистых волос, рассыпавшихся по ее плечам и по крупу лошади… Рядом ехал приставленный к ней для охраны молодой индеец в мундире мексиканского гусара.

По-видимому, в эту минуту и отряд заметил охотников. Галлер видел, что они остановились и стража оставила пленных среди прерии под надзором нескольких человек, а сама помчалась галопом к отряду, находившемуся на краю оврага.

Тем временем рассвело. Туман рассеялся, и обе враждующие стороны оглядывали друг друга через пропасть.

26. ЧТО ДЕЛАТЬ?

Встреча была во всяком случае необычайно странная. Лицом к лицу сошлись две группы чуждых, враждебных, ненавистных друг другу людей; каждая смотрела на другую, как на смертельного врага, каждая возвращалась из страны противника, нагруженная добычей и со свитой пленных, ни одна не ожидала и не желала в эту минуту встречи с другой.

И вот они встречаются на полдороге обратно на родину; встретившись, оглядывают друг друга со злейшей, непримиримейшей враждой — и все же, несмотря на незначительность разделяющего их расстояния, сражение так же невозможно, как если бы их разделяло двадцать миль!

На одной стороне стоят в растерянности навахо, так как воины узнали в неприятельском стане своих детей; на другой — мрачные охотники за скальпами, из которых многие узнали среди навахских пленных своих жен, дочерей или сестер.

Глаза врагов скрещивались через пропасть с такой яростью, с такой страстной жаждой мести, что не могло быть сомнения, едва ли хоть один остался бы в живых с той и другой стороны, если бы встреча произошла среди открытой степи. Казалось, само провидение хотело помешать страшному кровопролитию, столкнув их лицом к лицу над пропастью, перед которой было бессильно оружие обеих сторон.