Без пощады

Не менее весело, хотя и не так шумно, было и в парадной столовой дома. Там, за богато убранным столом, уставленным всякого рода прекрасной старинной фарфоровой посудой, бутылками с дорогими винами и серебряными кубками, восседали непрошеные гости. Самого хозяина дома здесь не было. Он находился в одной из соседних комнат, перед запертыми дверями которой стояла стража.

Дочери его все еще оставались наверху. Они видели в окно, как их отца провели под конвоем, точно какого-нибудь злодея, пойманного на месте преступления. Это зрелище наполнило их негодованием и ужасом. Еще больше сжалось у них сердце, когда они узнали, что не только не будут допущены к отцу, но даже к дверям его комнаты, через которые они могли бы перекинуться с ним несколькими словами. Эта бесчеловечность со стороны роялистов глубоко потрясла молодых девушек. Очевидно, взятие в плен их отца сулило впереди новые беды.

Несчастные девушки страшились даже подумать о будущем. Они могли лишь дрожать, плакать, молиться и со страхом прислушиваться к шагам поднимавшихся по лестнице к ним людей. Хотя дверь в их комнату не была заперта на ключ и никакой стражи к ним не было приставлено, они чувствовали себя в таком же заключении, в каком был их отец. Придворная челядь, находившаяся в свите принца Руперта, рыскала по всему двору, громко разговаривала и смеялась, — словом, вела себя самым бесцеремонным образом. Попасться на глаза этой нахальной челяди было небезопасно для девушек, потому они по собственной воле заперлись в своей половине и боялись даже шевельнуться, чтобы не привлечь к себе внимание.

По всему было заметно, что принц почему-то вдруг резко изменил свое первоначальное отношение к обитателям Холлимида. Сначала он был таким любезным, вежливым и обещал не допускать никаких бесчинств со стороны своих людей, а теперь, по-видимому, разрешил им не стесняться во всякого рода вольностях. Это, конечно, что-то означало, но что именно?

Причина была, в сущности, простая. Вскоре после прибытия принца в Холлимид к нему явился гонец из Монмаутса с извещением о новом поражении роялистов: парламентские дружины взяли еще один из их укрепленных городов. Выведенный из себя этим неприятным известием, принц решил полностью последовать лукавому совету Ленсфорда и, сбросив с себя личину даже условной порядочности, поступить со всем семейством республиканца Поуэля, как с военнопленными, и отвести их в Бристоль. Став, таким образом, полновластным повелителем для этого семейства, он мог заставить «пикантную блондиночку» покориться его прихотям, как это уже было со многими девушками и замужними женщинами, имевшими несчастье приглянуться этому развратнику.

Усевшись вместе с Ленсфордом за небольшим столом, который приказал поставить в один из дальних углов столовой, принц вполголоса вел интимную беседу со своим соучастником в подлом замысле. Бражничавшим за большим столом офицерам было не до того, чтобы подслушивать разговоры своего начальства; да если бы они и подслушали, то едва ли были бы возмущены их содержанием. Понятия о чести и порядочности были им так же чужды, как и принцу с Ленсфордом.

— Как вы думаете, полковник, — сказал Руперт, — оставаться нам здесь до утра или теперь же вернуться в Монмаутс? Мы могли бы быть там около полуночи, если выехать отсюда сейчас.

— Конечно, могли бы, ваше высочество, но зачем нам так скоро возвращаться в Монмаутс? — с удивлением спросил Ленсфорд.

— Разве вы находите это излишним, полковник?

— Да, ваше высочество.

— Почему?

— По двум причинам.

— Какие же эти причины, Ленсфорд?

— Первая причина та, что если Чепстоун действительно попал в руки неприятеля, то нам будет очень затруднительно переправиться обратно через Вайю. Да и через Северну мы едва ли проберемся с нашими слабыми силами.

— Да, это верно… Я об этом не подумал… Ну а вторая причина?

— Вторая причина более деликатного свойства, ваше высочество. Как вы поведете туда пленника, в особенности — пленниц, не обратив на это внимания лорда Вурстера? Вы знаете, какой он щепетильный в вопросах рыцарской чести… К тому же он не из ваших друзей…

— О да, это мне хорошо известно, и когда-нибудь я посчитаюсь с этим старым лицемерным папистом! Но по какому же тогда пути нам уйти отсюда?

— По-моему, нам следует пройти через Форест до переправы через Северну при Ньюнгеме или при Уэстбери. В обоих этих местах имеется прекрасная переправа как для людей, так и для лошадей. Раза за два-три весь наш отряд будет перевезен на тот берег. К утру мы можем достигнуть Берчлей-Кессля. Если вашему высочеству будет угодно, мы там отдохнем, а затем уж проедем прямо в Бристоль, где никому уж не будет дела до того, кого мы ведем с собой в качестве пленников и… пленниц.

— Гм… Пожалуй, вы правы… Но хорошо ли вы знакомы с тем путем, по которому предлагаете следовать?