Без пощады

— Вы православный символ веры помните, товарищ капитан-лейтенант?

— Спросил! «Верую во единого Бога Отца Всемогущего, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого…»

— Так вот, то, что вы прочли, больше всего смахивает на своеобразный символ веры. Только, конечно, не христианский, а манихейский. Особенно если везде вместо «знаю» написать «верую».

— Похоже, ты прав… А что ты насчет «управителей» думаешь?

— Ничего особенного. Это может быть что угодно и кто угодно. Какие-нибудь их, манихейские, ангелы, демоны, духи, я не знаю… Но, если честно, я не думаю, что это сильно важно. Вот если бы вы нашли рецепт, как намеренно вызвать пробой или нагнать Муть, — другое дело.

— Что да, то да, — вздохнул Меркулов. — Но амулет все равно мировой, согласись! Настоящий антиквариат!

— Слов нет. Завидую!

Эх, лейтенант Пушкин, лейтенант Пушкин… Все бы вам Муть нагонять… А вам, капитан-лейтенант Меркулов, только антикварные амулеты подавай… Своего православного креста мало…

Глава 8 Первая любовь

2621 г.

Кенигсберг, Российская Директория

Планета Земля, Солнечная система

— Татьяна! Ну не будь же такой скрытной! — настаивала Тамила. — В конце концов, это нечестно! Я тебе все рассказываю как есть. А ты мне — ничего!

— Ладно, — сдалась Таня. — Скажи мне, что ты хочешь знать?

— Вы с Мирославом, ну… это…

— Что «это»?

— Уже… ну… были близки?

— Ах ты вот о чем?! — Таня, как бы невзначай отворачивалась, чтобы Тамила не заметила, что вогнала ее в мак.

— Об этом всегда интересно, — простодушно объясняла Тамила и устраивалась на Таниной кровати поудобней, подтягивая к животу свои сильные крепкие ноги.

— Еще нет. Видишь ли, Мирослав говорит, что наши отношения ему очень дороги и что он…

— Что он?..

— …он не хочет их форсировать.

— Понятно, — уныло вздыхала Тамила. — Но полгода — это не очень-то… Ну, я хочу сказать, что за полгода оно как-то само… И не надо ничего форсировать.

— Это ты так считаешь. А мы с Мирославом — нет, — горделиво отвечала Таня. — У нас все по-особенному.

— Ню-ню… Особенные вы наши…

Поначалу Таню действительно не беспокоил тот факт, что поцелуи на матрасе в центре студии ни к чему в общем-то не приводят. Это казалось ей органичным. Ведь не каждая же тропинка должна приводить к замку доброго волшебника Звезденция. Но почти через год знакомства с Воздвиженским она начала волноваться.

Новый год Таня встретила с друзьями Мирослава, поэтами и «халтурщиками», в Доме литераторов.

Многие пришли на вечер со своими женами, иные — с детьми, притом довольно взрослыми. В обществе этих спокойных, умудренных опытом, освоившихся в жизни женщин и мужчин Таня чувствовала себя неуютно.

«Шли бы вы лучше за стол, девочки-припевочки. А мы тут со взрослыми дядями пока поговорим о всяком непонятном», — сказал поэт Гоцев, адресуясь к Леле и Юле — своим дочкам-школьницам, а заодно, так получилось, и к Тане, которой пришлось втянуться в разговор с прилипчивой Юлей о поступлении в КбГУ.

В общем, именно на Новый год Таня очень остро почувствовала, что засиделась в девочках-припевочках…

К утру такси отвезло Таню и Мирослава, припорошенных праздничным конфетти, в студию на Льва Толстого.

Мирослав был в приподнятом настроении, он острил, прижимал румяную девушку к себе, играл ее завитыми в дорогом парикмахерском салоне локонами и подмигивал ей, как казалось Тане, со значением. Но когда они вошли в квартиру и тяжелая дверь, обитая рыжим дерматином, за ними захлопнулась, всю игривую живость Мирослава словно ветром сдуло.

Он забрался под пуховое одеяло и, даже не дождавшись, пока Таня возвратится из ванной в голубом комбидресе с дивно расшитым серебром лифом, захрапел.

Мирослав лежал, широко раскинув руки. Он походил на антарктического тюленя.

Уткнувшись носом в подушку, облеченную в несвежую наволочку, Таня проплакала всю ночь.

Как же это получается, товарищи? Любовь есть, а страсти нет?

Разве такое бывает?

Когда Таня возвратилась в общежитие, новенький видеофон (новогодний подарок родителей) уже надрывался вовсю.

— Ну как, свершилось? — доискивалась загорелая, стройная Тамила. Новый год она встретила в бунгало-люкс, спрятанном в гуще майянских джунглей Канкуна, в обществе своего нового бога, артиста московского балета на льду и звезды всероссийского масштаба Аслама Каримбекова.

— Свершилось, — с вымученной улыбкой соврала Таня.

— Тогда поздравляю! — Тамила глупо улыбнулась. — То-то я смотрю, мордуленция у тебя бледненькая.

Когда сеанс связи окончился, Таня с головой залезла под старенький клетчатый плед и зарыдала.

Она никогда не думала, что когда-нибудь в жизни ей придется врать самой близкой подруге на такую деликатную тему.

Впрочем, через три месяца Таня не выдержала и призналась Тамиле в своей лжи. Носить в себе правду о взаимоотношениях с Мирославом у нее больше не было сил.

— Послушай, а может, он просто голубой?

— Нет, это отпадает.

— С чего ты взяла?