Без пощады (ЛП)

— По мере разрастания инфекции? — спросила Ивоннель.

Киммуриэль не мог понять, искренне ли она спрашивает, или Ивоннель тоже отступила от пропасти, к которой он их подвёл. Он был удивлён распространившемуся внутри странному чувству спокойствия. У псионика не осталось жажды мщения дому Бэнр — он чувствовал, что достойно отплатил, не Бэнрам, а заразе Ллос, просто рассказав правду об этой зловредной твари.

Правда — лучшее противоядие, особенно для тех, кто так долго жил во тьме.

Судьба Киммуриэля была в его руках. Он знал, что сбежать отсюда будет непросто, и что не сможет спастись от собравшейся здесь силы — разве что разум улья предложит ему убежище..

Да, это была его единственная надежда, потому что даже Джарлаксу было не совладать с таким масштабом событий!

Однако, как ни странно, Киммуриэль не хотел убегать — как бы ни сложились обстоятельства.

Он чувствовал свободу, чувствовал себя так, будто наконец-то уже сбежал.

— Всё решится в следующие мгновения, — прошептал Энтрери двум своим спутникам внутри их надразмерного кармана.

— А если решится не в нашу пользу? — предупредила Далия. — Если Ивоннель примет сторону тех, кто желают поддержать войска Меларн, тогда твоя вера в неё обрекла нас. Нам некуда бежать и негде спрятаться.

— Она не предаст, каким бы ни был её выбор, — сказал Энтрери.

Далия возразила:

— Предаст! Потому что знает, что она, что её богиня будет знать! Никогда не думала, что ты такой дурак.

— Верь в неё, — предложил Вульфгар, вызвав острый взгляд Далии.

— И поставить на это свою жизнь? — отозвалась она. — Зачем?

Вульфгар посмотрел на Энтрери, но у того тоже не нашлось ответа.

— Нам нужно уходить, — настаивала Далия. — Немедленно! — она шагнула к окну в материальный мир.

— Нет, — ответил Энтрери, вынудив её замереть.

— Мы умрём страшной смертью.

— Я готов рискнуть.

— А если я не готова?

Он промолчал.

— Почему? — спросила Далия. Она с отвращением взглянула на Вульфгара, затем снова на Энтрери. — Ради них? Ради твоих друзей?

Энтрери пожевал губу, но кивнул.

— Я знала, что в конце концов ты выберешь их, — сказала Далия.

— Выберу? Почему я вообще должен выбирать?

— Лучше бы Дзирт умер на холме в тот день, когда мы разошлись, — сказала Далия, и её голос звучал как труба чистого недовольства.

Энтрери заметил, как нахмурился Вульфгар.

— Ты сказал, что это была случайность, — сказал он Далии. — Несчастный случай.

— Так и было, но что с того? — ответила она. — Если бы Дзирт погиб, я бы просто пожала плечами. Он заслужил.

Энтрери продолжал молчать, глядя на женщину.

— Я пришла за тобой, когда ты в этом нуждался, — сказала Далия. — Я отправилась за тобой в дом Маргастер.

Он кивнул.

— А теперь ты выбираешь их?

— Теперь я прошу, чтобы мы оба выбрали наших союзников, — ответил Энтрери.

— Твоих друзей?

— И друзей Далии тоже.

— Я не собираюсь ради них умирать, — ответила она и подошла к окну. — Ты со мной?

Энтрери долго смотрел на неё, потом покачал головой. Он хотел объясниться, но прикусил язык, поскольку Далия не стала ждать, выбросила наружу верёвку и вылезла следом.

Вульфгар глубоко вздохнул, затем повернулся к Энтрери и одобрительно кивнул.

Энтрери никак не отреагировал.

— Накопительный эффект, — тихо сказала Ивоннель, обращаясь к Квентл, после того как они обе удалились для размышлений и в первую очередь — для погружения в свои воспоминания, в самые древние воспоминания, подаренные им опытом верховной матери Ивоннель Вечной.

Квентл не могла поверить в то, что узнала. Вместо того, чтобы прожить события — и что более важно, постепенно мрачневшие чувства, которые привели их к текущему моменту — она обратилась к самым ранним воспоминаниям и сопровождающим их эмоциям — надежде, радости, свободе — и сравнила их с глубоким мраком более свежей памяти.

Контраст был слишком велик, чтобы его игнорировать. Взгляд на эмоции, поступки, жизненные ценности верховной матери Ивоннель Вечной в последние годы её жизни показал Квентл и Ивоннель совершенно иной способ смотреть на окружающий мир.

— Как это произошло? — спросила Квентл. — Как мы стали такими?

— По одной лжи, по одному плохому поступку за раз, — ответила Ивоннель, повторяя недавние замечания Киммуриэля.

— Мы должны рассказать нашему народу, — сказала Квентл.

— И они нам не поверят.

— Мы должны… — начала спорить Квентл, но не могла не согласиться с логикой собеседницы.

— Накопительный эффект, как он и сказал, — заметила Ивоннель.

— Теперь я понимаю. Моя мать — и теперь я знаю, что могла бы назвать её так в ранние дни — из тех ранних дней не похожа на верховную мать Бэнр, которую я знала. Это чувствуется даже через её воспоминания, даже через эмоции в этих воспоминаниях. Тьма Ллос густеет так незаметно — по волоску за раз.

— И народ, который мы должны убедить, уже полон этого мрака, — напомнила Ивоннель. — Они предпочитают находиться в темноте.

— Что нам делать?

— Я не знаю, зато знаю, что не стану сражаться против дварфов Гонтлгрима. И не стану ловить Закнафейна ради удовольствия Ллос.

Верховная мать Мензоберранзана какое-то время смотрела на неё, потом ответила:

— Я тоже. И дом Бэнр.