Без поцелуя на прощание

– Спасибо, что не психанула, – ворчит Эйва. – Черт побери, Лаура.

– Прости, ты застала меня врасплох. Какого черта она здесь делает?

– Должно быть, наслаждается вечером. Как и мы.

– Наслаждались, – издаю стон я.

– Ой, брось, Лаура. Не позволяй испортить нам вечер. Разве мало того, что мы и так взяли с собой ребенка? – она указывает на Адама, который практически пускает слюни на барную стойку. – Просто не обращай на нее внимание. Хорошо?

– Хорошо, – соглашаюсь я.

Эйва уходит, возможно, чтобы раздобыть лассо, с помощью которого сможет оттащить Адама обратно за стол.

Несмотря на мое обещание Эйве, я начинаю бурлить от гнева, и чем больше я пытаюсь подавить в себе это чувство, тем сильнее раздражаюсь.

– Марк, – говорю я, мягко похлопывая его по плечу.

Он не отвечает. Он общается с парой, сидящей рядом с ним, и не слышит меня.

– Марк! – повторяю я.

И снова никакого ответа. Впадая в паранойю оттого, что он меня игнорирует, я наконец гневно выкрикиваю его имя. Ну разумеется, музыкантам нужно было сделать паузу именно в этот момент, чтобы мои слова громко раздались в воздухе и люди за соседними столиками обернулись на меня.

– О боже, Лаура! – говорит Марк, поворачиваясь ко мне. – Что?

– Николь здесь, – произношу я с запинкой.

– Хорошо, – равнодушно отвечает Марк и снова отворачивается, чтобы продолжить прерванный разговор.

Я тяну его за рукав пиджака:

– Не пытайся притвориться, что ты не знал.

– Я вовсе не притворяюсь.

– Значит, ты знал?

– Да, знал.

– Почему ты не сказал ей, что она не может прийти? Бал – это наша фишка. Моя, твоя, Адама и Эйвы, – запинаясь, произношу я, чувствуя неукротимую пульсацию гнева в висках.

– Это больше не так, Лаура.

– Ну это-то точно, – фыркаю я. – Тебя больше заботит эта стерва, чем собственная жена.

– Меня заботит только то, что нужно убедиться, что Николь есть где переночевать. Я бы не посмел предложить тебе, чтобы она переночевала с нами. Мы заняли последний номер, помнишь?

– И где же она тогда переночует?

– Моя мать предложила заехать за ней, так что она останется у нее. Что я мог сказать?

– Никогда не слышал о слове… нет? – огрызаюсь я.

– Ты сама себя слышишь? Я не могу указывать Николь, куда ей ходить, а куда нет, – Марк явно начинает злиться. На это указывает маленькая, быстро пульсирующая венка на его шее.

– Но почему ты мне не сказал? – спрашиваю я, не зная, то ли заплакать, то ли закричать.

– Потому что я знал, что ты так отреагируешь, и, если честно, моя голова больше не выдержит всего этого дерьма.

Глава одиннадцатая

Я долго сижу одна в холодном коридоре возле основного банкетного зала. Я нуждаюсь в личном пространстве. Я так привыкла к изоляции, что одиночество стало для меня сродни покою. Я наслаждаюсь тишиной. Мне нужно оказаться подальше от счастливых парочек, обнимающихся на танцполе, двигающихся по кругу и пытающихся убедить себя, что они танцуют. Мне нужно оказаться подальше от шумных компаний холостяков, в понимании которых хорошо провести время – значит предложить своему и без того насинячившемуся товарищу выпить следующую пинту залпом. Но в основном мне просто не хотелось находиться в одной комнате с Николь. Несмотря на то что танцевальный зал огромен, при мысли о том, что нас окружают одни и те же четыре стены, меня начинает тошнить сильнее, чем опрокидывающего пинты холостяка.

Никто не замечает, что я покинула столик. Или, возможно, они заметили, просто слишком заняты, чтобы пойти искать меня. Эйве хватает своих проблем с идиотом, в которого она умудрилась влюбиться. Сомневаюсь, что Марку есть какое-то дело до того, что я исчезла. Он наверняка наслаждается возможностью свободно поболтать с Николь без старой благоверной, которая пилит его. Я внезапно начинаю чувствовать себя не в своей тарелке. Я знала, что мне не стоило приходить. Я больше не вписываюсь.

Если бы я знала, в каком номере мы остановились, то укрылась бы в уюте пышных подушек. Я так злюсь на Марка, что мне на самом деле хотелось бы иметь еще одну комнату про запас, чтобы можно было умчаться туда в бешенстве. Я обнаруживаю в себе эгоистичное желание, чтобы разлад между Эйвой и Адамом немного усилился, и тогда мы с ней могли бы ночевать в одной комнате, как в старые добрые времена. Мы можем не спать всю ночь и поливать грязью Николь. Интересно, Эйва взяла с собой эти дорогущие маски для лица, которые заказывает из Нью-Йорка? Я начинаю воображать себе веселый девичник, на котором мы бы расслабились.

Из моих фантазий меня вырывает Адам, пьяно вываливающийся из вращающихся дверей в конце коридора. Он несется в сторону туалета. Проходя мимо, он не обращает на меня внимания. Я задаюсь вопросом, не присоединился ли он к играм на выпивание и не страдает ли теперь от последствий. Мне жаль каждого, кто будет иметь несчастье воспользоваться туалетом после Адама. Судя по выражению лица, он не способен долее удерживать внутри содержимое желудка.