Без Поводыря

Была и еще одна неприятность — существующие технологии позволяли делать красители весьма и весьма не стойкие. Окрашенные вещи быстро выгорали под лучами солнца, линяли при стирке, а если вода была хоть немного кислой — могли и полностью обесцветиться. И если у Зинина не найдется методы, как можно было бы закрепить окрашивание на ткани — грош цена такому красителю. Лучше уж толуол для нужд армии и флота из каменноугольной смолы выделять и зипетрил выделывать.

Еще, помнится, у меня личные стипендиаты в столице имеются, а в из числе молодой человек сильно интересующийся проблемами производства кислот. Мне Василина справочку приготовила, согласно которой за концентрированными кислотами российские купцы на луну полетят — только помани, не то чтоб в Сибирь. Заграница нуждам отечественной промышленности конечно помогает, но так, словно одолжение делает и за бешенные деньги. А чуть ли не все современные химические производства в этом дефицитном ингредиенте нуждаются. В той или иной мере, естественно. Вот и осведомлялся я с максимальной тактичностью — а не бросит ли тот самый молодой специалист маяться дурью в развращенном Санкт–Петербурге, и не поедет ли уже в дикие края, Родине, в моем лице, долг отдавать?!

На черновую работу по рытью котлованов для нового завода удалось насобирать с полсотни калек, только и способных кое‑как ковырять землю лопатой. Дервиз обещал выделить профессиональных строителей, но позже, ближе к осени. А еще он предложил переговорить с инженером фон Мекком. Вдруг, дескать, тот изыщет возможность…

Ага! Три раза! Попробуйте прежде изыскать самого фон Мекка! Он, как пчела летал вдоль всей будущей трассы — в апреле начали укладывать шпалы на тех участках, где насыпь была признана готовой. А в мае, неподалеку от села Троицкого, появился чугунный, витиевато изукрашенный имперскими гербами столб с надписью сделанной стилизованными под старославянские буквами: «Здесь, в 1866 году месяце мае, было положено начало, милостию Божией и повелением Государя Императора Александра Второго, строительство великого Сибирского пути!» Столб сфотографировали, подобрали симпатичные рамочки и отправили с нарочным в столицу — ко двору и в редакции наиболее значимых в стране газет.

О том, что надпись врала, как телевизор, знало не такое уж и большое число народа. На самом деле, первые рельсы положили прямо возле прокатного цеха в Троицком. Посчитали удобным подвозить тяжеленные, трехсаженные хлысты на небольшом, за март собранном вагоне — платформе, в который запрягали по четыре лошади. С другой стороны, эта техническая ветка, по большому счету, частью Транссиба и не являлась… В общем — потомки рассудят.

Самое главное! Ура! Строительство моей железной дороги началось! Жаль, конечно, что после ранения здоровье еще не вернулось ко мне полностью, и я не смог лично поприсутствовать на церемонии укладки первого рельса. Оставалось утешать себя обещанием в числе первых пассажиров прокатиться по первому же выстроенному участку. Впрочем, я и не переживал особенно сильно. Что я — железной дороги ни разу не видел что ли? Рельсы–рельсы, шпалы–шпалы, едет поезд запоздалый…

А вот на спуск первого построенного в Татарской заводи корабелом Бурмейстером парохода, все‑таки выбрался. Ни я сам, ни фрейлины и юнг–фрейлины Великой княгини Марии Федоровны, таким зрелищем еще свой взгляд не услаждали. Тем более, что все путешествие — на колясках до Черемошников по новенькой дороге, а оттуда уже на борту двенадцативесельной ладьи к верфи. Минни, откровенно скучавшая в Гороховском особняке, оделась попроще, сняла бриллианты, и, притворяясь собственной же придворной, поехала с нами.

Магнус — молодец. Грамотно обставил все действо. Для городской знати и виднейших торговых людей соорудил помост, с левого крыла которого, кстати, Дагмар швырнула привязанную за трос бутылку с шампанским. Играл оркестр, дамы баловались слабоалкогольными наливками, новенький, украшенный флажками, пароход с именем «Принцесса Фредерика» разводил пары для первого, пробного, выхода в реку. Было легко и весело. Ноги только быстро устали — пришлось даже извиниться перед дамами, и усесться. А потом уже обнаружить, что оказался соседом мило улыбающейся цесаревны.

— Интересное название, мадемуазель, — сохраняя инкогнито датской принцессы, я лишь слегка кивнул супруге наследника престола Империи. — Видимо, это что‑то из истории вашей Родины?

— Следующий корабль будет назван «Принцессой Софией» или «Луизой», — сверкнула глазами, и уверенно, тоном знающего человека, заявила Минни.

— Вы это знаете со всей определенностью, сударыня?

— Конечно, сударь, — совсем разулыбалась принцесса. — Это все мои имена.

— О! — сконфуженно выдохнул я. — А ведь — верно. Прошу меня простить, за глупость.