Без права на эмоции

− Время, папа, оно никогда не будет уместным для такого разговора, − сказала я, смотря через прозрачную гладь окна на улицу. – Просто мне нужно это. И чем раньше я обо всем узнаю, тем мне будет легче. Ты не переживай, − добавила я, отойдя от окна и усаживаясь за кухонный стол.

− Хорошо, − вздохнув ответил отец и откинувшись на спинку стула продолжил, − Фон Герцену кто-то донес о том, что разведгруппа будет около старого форта в тот день и в то самое время. Всех взяли сразу. Нам доложил об этом наш агент под прикрытием через Пашу. Рому Сомова убили на месте тогда. Он пытался прикрыть ребят собой, но продержался недолго. Димку, Катю, Женю и Вадима забрали в гестапо и оттуда они уже не вышли. Их пытали, но ребята наши, ты же знаешь. Над Катюшкой только поизмывались, сволочи, она ведь девчонка видная у нас была, ей больше всех досталось, − проглотив комок проговорил отец.

Да, я знала всех, о ком говорил он. Все были, как на подбор, сильными личностями, которых не смогли бы сломать никакие пытки. Опустив взгляд на чашку и смотря на дымящуюся жидкость золотистого чая в моей голове за какое-то мгновение пронеслись воспоминания обо всех, кто был рядом с Димкой в его последние часы жизни. Рома был высоким, худощавым молодым человеком с цепким умом. Он мог запомнить до мельчайших подробностей то, на что другие бы и не обратили внимание. Катя знала пять языков и без малейших проблем могла сойти за свою в тех странах, где разговаривали на них. Она любила длинные красивые платья и всегда была примером женственности в управлении разведки. Женя. Маленькая, пухленькая девчушка-радистка, которая своим звонким смехом заряжала позитивом каждого, кто слышал его. У нее с Вадимом были отношения и после задания ребята хотели пожениться. Вадим же был лучшим стрелком в группе. Он мог на лету попасть в пятикопеечную монету, практически не прицеливаясь. Димка же был стратегом. Он мог просчитать действия противника на несколько шагов вперед. Он буквально насквозь видел людей, поэтому его и отправили на такое задание, поскольку считали, что лучше, чем он, никто не сможет на месте сориентироваться и решить любую поставленную задачу. Но не смог.

− Какие предположения насчет того, почему операция провалилась, и группа погибла? – спросила я после раздумий. – Был предатель? Может Пашка? Он ведь один остался в живых. Или тот, кто под прикрытием там.

− Нет, ни тот, ни другой. На мой взгляд. Парни проверенные.

− Тогда кто?

− Понимаешь, Оля, там немец этот, Вальтер фон Герцен, он достаточно умен и проницателен. В Кракове благодаря ему установлен такой порядок, что мышь не проскользнет без его ведома. Ребята где-то прокололись. Но где? Знать бы. Пашка ведь большую часть у партизан отсиживался и только передавал по рации донесения, поэтому он не может сказать, что там случилось. Агент наш тоже в то время находился в Варшаве. Он не знал, кто был в группе Дмитрия и вообще, когда группа прибудет в Краков он тоже не мог знать. Димка должен был выйти на него после первой части операции, но…Только по возвращении агент стал свидетелем казни над ребятами. Связавшись с Москвой, он сообщил о провале операции и гибели Димкиной команды.

− Что-то значит упустили, папа. Дима не мог проколоться, ты знаешь. Что-то не так тут во всем этом, − проговорила я, потирая виски.

− Может и упустили что. Теперь пожинаем, − скривив губы в горькой усмешке проговорил отец. – Стольких ребят хороших потеряли. Будь она не ладна эта война.

− А фон Герцен этот. Он ведь недавно в Кракове? – спросила я.

− Недавно. Но матерый гад оказался. Порядок везде отменный. Полицай все как на подбор-свора ищеек. Фрицы тоже у него в кулаке зажаты, никто шагу ступить без его ведома не может, сразу – расстрел. Убрать бы его и пол дела сделано, − с ненавистью проговорил отец, яростно сжав ладонь в кулак так, что костяшки побелели.

Я посмотрела на отца и до меня только сейчас дошло, что он так же, как и я, тяжело переживал гибель Димки. Я настолько закопалась в свои переживания, что совершенно не думала о том, насколько он, этот сильный, волевой человек сдерживал свои эмоции, дабы поддержать меня, его единственную дочку, в таком ужасном горе. Отец очень любил Димку. Он был для него как сын, которого у него не было. Вспомнив, как произошла их встреча, когда я притащила Димку к нам домой и усадив на кухне пить чай, села ему на колени и поцеловала в первый раз, я улыбнулась. В тот момент на кухню зашел мой отец и увидел эту картину. Я испугалась тогда очень и вскочила, поправляя на себе платье и не зная, куда прятать свои глаза под его строгим взглядом.

− Вижу, моя коза в наступление пошла, − проговорил тогда отец, подавая для пожатия руку Димке, который спокойно встал и поприветствовал его. – Ты построже с ней, а то быстро хомут на тебя накинет и веревки начнет вить. Она у меня такая, − добавил он со смехом окинув меня взглядом.