Без права на покой (сборник рассказов о милиции)

—        Знаете, товарищ лейтенант, «двойник» не выходит из головы. Запал в ум... — Он положил перед Бардышевым мятый билет. В сомнении развел руками: — Исправлено, что ль... Как мне показалось, подчистка имеется...

Лейтенант под лупой сличил бланки билета. Особых отклонений не установил. Версия бригадира представи­лась ему надуманной.

—  Пассажирка вам известна? Это ее билет?

Бригадир сердито молвил:

—  Оставила автограф! — И подал лейтенанту ка­зенную тетрадь.

В книге жалоб и предложений поезда «Жигули» было обстоятельное заявление о беспорядках на железной дороге, написанное косым почерком и с грамматическими ошибками. Домашний адрес, фамилия, имя и отчество, как положено формой.

Бардышеву тогда представилось: «Бригадир из амби­ции затевает возню! Если бы не жалоба, уж забыл бы конфликт — мало ли их бывает в поездах!». Если под­чистка, то кто ж оставит свой адрес в поездной книге, станет рисковать своим почерком?..

—  Вами другой билет изъят? — спросил он бригади­ра. — Он не вызвал подозрения?

—  Нормальный! Мужчина ехал в командировку — билет ему нужен для отчета.

«Так и есть — обида!» — неприязненно думал Бардышев.

—  Заявите ревизорам отделения дороги!.. Лучше письменно.

Бригадир забрал билет и ушел явно недовольный.

Теперь лейтенант Бардышев с повинной головой рассказывал майору Жукову о том случае. Евгений Васильевич поругивал в душе лейтенанта: «Мог оставить заявление у себя... Сырой материал выдает все-таки университет!»

—  Почему теперь и вы подозреваете?

—  Дело в том, товарищ майор, что позднее один ревизор мимоходом сказал: «А корешка-то билета-«двойника» в кассе не оказалось!» И снова я пропустил сигнал...

—  Да-а, это уж кое-что. — Жуков припомнил давний эпизод из своей милицейской практики. Сразу после войны возникло дело о подделке железнодорожных билетов. Вышел он на чертежника одного из заводов. Подозрение пало также на некоего Дудникова. Пока Жуков копался, последний был взят по делу о краже из камер хранения. Скорый суд. Срок. Исправительный лагерь. Уехал

и чертежник. Дело с билетах осталось незаконченным...

— Тридцать лет минуло — срок давности! — Бардышев снял очки и тер их чистым платком, близоруко щурясь. — сегодня захочется мелочиться?..

—  Время, конечно, немалое... Дудникову было где-то за тридцать. Нога у него, помню, покалечена. И горбился, как пожилой человек. Срок получил небольшой — на свободе, вероятно. Ну а насчет мелочишки — на досуге подумайте, товарищ лейтенант...

—  Виноват, товарищ майор!.. Старушка, понимаете, дышала тяжело, кахикала. Такая жалость взяла меня!.. Постойте, Евгений Васильевич!.. — Бардышев согнул спину дугой, изменил голос и, словно опираясь на палку, приохивал: — Дак у кассы... кхм-кхм... людно у оконца... А он тута. Мол, самому ехать не с руки. Чтой-то приключи­лось. Кхм-кхм... рубль в рубль, сколь положено взял...

Выпрямился Бардышев, надел очки, сокрушенно повторил:

—  Билет-то с рук. Как не насторожило меня?! Кое-как усадил старушку в первый вагон...

—  Как бы не пришлось, Владимир Львович, поднимать архив. Вот что. Звоните в Сызрань. Обрисуйте старушку. Попросите ребят встретить ее. По билету все данные. А лучше — фотокопию. У кого купила? Адресок ее. Да чтобы поаккуратнее — ведь пока одно озарение! Не так ли, Владимир Львович?..

—  Так, товарищ майор! — Бардышев взялся за теле­фон. — А не лучше ли из Чапаевска? Под видом контролеров. До Сызрани управятся. Годится, Евгений Васильевич?

—  Евгений-то Васильевич годится, да из-за вас гореть мне пламенем перед внуком. — Жуков сокрушенно смотрел на часы,

—  Не из-за меня, Евгений Васильевич, из-за ста­рушки, — усмехнулся Бардышев.

Нужные слова были сказаны и Чапаевску и Сызра­ни — результата можно было ждать с оказией в понедель­ник.

—  Что ж, Владимир Львович, по домам или как? — Евгений Васильевич смотрел в окно. На площади го­рели электрические фонари. Над железнодорожными пу­тями густые сумерки размывали верхушки решетчатых мачт.

—    Полагаю, или как... — Бардышев оторвал клочок бумаги и начал катать его пальцами. — Исправляться пора — за двадцать пять перевалило.

—  Вам же пока никто не поручал дело о билетах...

—  Дождусь звонка из Сызрани. Честно, зацепило меня!..

Евгений Васильевич похлопал лейтенанта по сутулова­той спине:

—  Не сомневайтесь! Ребята у нас проворные: на ходу подметки ваши заменят и не почувствуете!.. Вы же собирались по грибы в Шелехметь.

—  Возьму заявление бригадира. Будут данные ста­рушки, наведаюсь в архив...

—  Архив беру на себя, Владимир Львович... Тьфу ты-и!.. Ну, товарищ лейтенант втянул в историю!.. — Евгений Васильевич сел на диван и вновь напомнил: — Грибы, говорю, не зачервивеют?..

—  Какие грибы!.. — Бардышев досадливо махнул рукой, набирая номер телефона резерва проводников вагона. Ему ответили, что бригадир «Жигулей» в Душанбе и вернется лишь в понедельник. Потом был звонок, и Бардышев подал трубку Жукову.