Без права на помилование

— Может, заинтересуетесь? — сказал дежурный по отделению милиции «Станция Красноармейское». — Наши ребята передали из Чаплино. Там при странных обстоятельствах отстал от пассажирского поезда Киев — Адлер некий Тарануха Богдан Васильевич, инженер Киевского треста «Буруголь». После вчерашних проводов ему необходимо было опохмелиться. Поезд — дополнительный, вагона-ресторана нет, в пристанционных буфетах крепких напитков не продают, и Тарануха решил поискать необходимое за пределами железнодорожной станции. В Чаплино он выскочил на перрон в пижаме, в брюках и в тапочках. Встретил солидного мужчину в легком коричневом костюме и спросил, нельзя ли здесь где-нибудь по соседству разжиться бутылочкой. Солидный мужчина ответил, что время еще «не водочное», в магазинах — с одиннадцати, но если страждущий не побрезгует самогоночкой, то можно дать адрес: тут рядом.

Солидный мужчина вывел Тарануху на привокзальную площадь, указал улицу, пояснил: «Второй дом направо, во двор заходите смело, и стучите в окно. Скажите: «Иван Иванович прислал». Продукт — первосортный, горит на пальце». Солидный человек даже радушно как-то полуобнял гражданина Тарануху и пожелал ему ни пуха, ни пера, ни волос, ни шерсти.

Тарануха во двор вошел по указанному адресу, начал шарить по карманам брюк и обнаружил, что у него исчез бумажник, в котором было «все-все»: аккредитив на шестьсот рублей, документы, путевка в санаторий и наличные. Тарануха бросился было к воротам, назад, но у порога сидела, оскалив зубы, огромная собака. Тарануха рассказывал ей, что бумажник, видимо, выпал в вагоне, ему надо спешить, иначе поезд уйдет. Но собака была неумолима.

Промаялся с час, пока из дома не вышла старуха. Она оказалась совершенно глухой. Тарануха начал было объяснять ей свою беду, старуха, увидев, в чем он одет, махнула рукой, увела собаку в дом и тем самым освободила его.

Прибежал гражданин Тарануха к начальнику вокзала, поведал свою печальную повесть. Рассказывая, как над ним подшутили, возмущался: «Такой солидный, с папкой в руках! Скажите, Иван Иванович прислал!»

Дело осложнилось тем, что гражданин Тарануха не помнил ни номера своего вагона, ни места. «Симпатичная проводница... Такая кругленькая... Говорят, летом проводниками ездят студенты: у них не то практика, не то подрабатывают». А место свое он уступил старушке.

Сначала дежурный милиции станции Чаплино не принял всерьез болтовню пьяного: оформил заявление об утере инженером киевского треста «Буруголь» Таранухой Б. В. бумажника с документами и аккредитивом. Но затем пришла ориентировка: разыскивается опасный преступник, который, возможно, имеет при себе красную папку с тисненым «золотым» гербом и словом «Исполком». Стал дежурный сопоставлять факты. Послал одного из своих помощников проверить «самогонный адрес», опросил более детально гражданина Тарануху. Богдан Васильевич еще раз подтвердил, что в руках человека, который так его разыграл, была красная папка.

Дежурный по отделению милиции «Станция Красноармейское», передавший это сообщение, предупредил:

— Пока суд да дело, я, на всякий случай, дал бригадиру поезда телеграмму со своей ориентировкой.

Строкун был благодарен ему за инициативу:

— Подам рапорт, чтобы вас ко Дню милиции за бдительность поощрили ценным подарком!

— Он! Объявился! — радовался Строкун, колеся по кабинету, как мальчишка, получивший аттестат зрелости. — Сам, родненький, к нам идет!

Но Иван Иванович усомнился:

— Вырвавшись за пределы области (Чаплино — это уже Днепропетровская), Папа Юля должен удаляться от Донбасса с космической скоростью. Деньги есть, документы есть, кати куда хочешь.

— Э-э, сказали мы с Иваном Ивановичем! — запротестовал Строкун. — Тонкий расчет! Вариант с председательским кабинетом: быть там, где меньше всего тебя ждут. Но на повторении ловкого приема мы тебя, Папа Юля, и подловим!

Пассажирский поезд «Киев — Адлер» в это время находился в пути. После Чаплино он миновал Рубежное, пересек границу Донбасса, миновал Красноармейск и сейчас был на подходе к Ясиноватой — крупному железнодорожному узлу в двенадцати километрах от Донецка. В Донецк этот поезд не заходит. Но от Ясиноватой — каждые пять минут идет автобус. Ловят пассажиров таксисты, не прочь подработать на «дальнем рейсе» и частники.

— Папа Юля — мужик ушлый, — приводил свои доводы Строкун. — Он догадывается, что на него объявлен розыск, а значит, все дороги и вокзалы перекрыты, так что будет держаться поезда, как вошь за кожух. Если в бумажнике Таранухи был билет, что вероятнее всего, то едет себе Папа Юля спокойненько в каком-нибудь вагоне, не претендуя на место Богдана Васильевича...

Строкун позвонил в Донецк, доложил генералу обстановку: поезд, можно сказать, уже в Ясиноватой, а они с майором Орачем в семидесяти двух километрах.

Генерал понял его с полуслова:

— Поручим это транспортникам, портрет Папы Юли у них есть. А вы проверьте еще раз, нет ли ошибок в предположении.

Ошибки не было. Минут через пятнадцать дежурный по отделению транспортной милиции «Станция Красноармейское» лейтенант Овсянников доложил Строкуну: