Без права на помилование

Иван Иванович сразу же вспомнил вчерашний разговор с Евгением Павловичем. Даже услышал голос Строкуна, интонацию, с какой тот говорил: «Санька вторые сутки тебя ищет».

«Что он хотел?»

«Поинтересовался, что такое примус». Но где Саня мог услышать это жаргонное обозначение автомата? От кого? Почему проявил к нему повышенный интерес?

Припомнился и показавшийся нелепым разговор о стоимости автомата системы Калашникова на «черном рынке»...

Иван Иванович уставился на точку-крохотулечку, оставленную против слова «автомат».

Такая ли уж тут «голая теория»? Только ли сюжет для рассказа, который аспирант кафедры академика Генералова пообещал написать по заказу «симпатяшки» из институтской многотиражки?

Захотелось немедленно позвонить в редакцию, разыскать «симпатяшку» — студенческого корреспондента и спросить: «Александр Орач обещал вам... рассказ?» Она бы ответила: «Обещал...» И это успокоило бы Ивана Ивановича.

Но он не мог позвонить в институт. Кому? По какому поводу?

Иван Иванович поставил словарь на место. Но уйти из комнаты не мог, словно бычок, привязанный к колышку, топтался возле стеллажа.

Откуда взялся автомат у владельца?

«Нашел!» Но пистолеты-пулеметы в наше время на улицах не валяются. После войны еще можно было найти на месте прежних боев... Но не системы Калашникова...

«Изготовил своими руками»... Разве что обрез... Папа Юли, грабя вместе с Кузьмой Прутковым — Сусликом и Георгием Победоносцем — Артистом мебельный магазин «Все для новоселов» был вооружен обрезом, который он смастерил из старого ППШ[2].

«Украл...» Автомат системы Калашникова, который принят на вооружение в нашей армии, можно только украсть.

Иван Иванович прошел в ванную и, включив в розетку электробритву, начал бриться.

В приоткрытую дверь заглянула Аннушка.

— Встал? А мы с Мариной думаем, что ты отсыпаешься шепчемся.

Ткнулась пухлыми губами в его щеку — приласкалась.

— Саня не ночевал, — сказал он жене, не сумев скрыть тревогу.

Аннушка улыбнулась, она была спокойна: на щеках полнились милые ямочки.

— Славка приехал в отпуск, и они подались в Благодатное. С автовокзала позвонил, предупредил Марину. — Аннушка быстро исчерпала эту тему и перешла к другой — о дочери. — Приехала к Иришке, а она мне: «Ты почему приехала? Родительский день в следующее воскресенье». Спрашиваю: «Ты что, не рада?» — «Рада, — отвечает, — но день — не родительский. К другим не пускают, и ко мне не надо ездить. Стыдно». И от подарка отказалась. Я ей кое-что привезла. Говорит: «Забери назад. Родители привозят, дети объедаются, а потом болеют», совсем стала взрослой! — восхищалась Аннушка дочерью. — Вытянулась. Загорела. Спрашиваю: «Ты о нас с папой скучаешь?» — «Нет», — говорит. А когда я собралась уходить, обняла меня и расцеловала.

Иван Иванович слушал жену вполуха. Жужжала бритва, и голова была занята совсем другими мыслями...

Впрочем, может быть, точка в словаре против слова «автомат» — действительно всего лишь поиск детали для детективного рассказа?

Но довод был слишком слабым. Если бы Саня шел от словаря к сюжету, он бы не стал спрашивать у дяди Жени — полковника милиции Строкуна, что такое «примус» — узнал бы из словаря. А Саня сначала услышал это жаргонное слово, не понял его, но насторожился и стал искать пояснения. Обратился к дяде Жене, потом — к словарю... Не в пивном ли баре «Дубок»?

«Григорий Ходан жив. Я его видел... Стоим со Славкой за стойкой, наслаждаемся напитком, о всякой всячине болтаем. Чувствую, мне как-то не по себе: все обернуться хочется, будто за спиной — глухой лес... Не выдержал, обернулся. Смотрит на меня... Бородатый... Глаза-сверла, так и буравят.

— Слышал, ты из Карпова Хутора?

А мне от его взгляда — не по себе. Народу — не продохнешь, но у меня такое ощущение, будто встретились мы... на пустынной ночной улице».

Только ли от взгляда стало Сане не по себе? Может, он что-то услышал? От рыжебородого... От Григория Ходана. В пивной, где народу не продохнешь, матерый преступник не станет говорить о пистолете-пулемете, даже на жаргоне. Он поищет место поукромнее. Выходит... Что же выходит? Саня что-то недоговорил...

Сели завтракать. В иное время Иван Иванович обязательно рассказал бы свояченице о признании Сани: «Григорий Ходан жив. Я его видел...»

Но что-то удерживало его от такого разговора с Мариной.

«Вернется Саня из Благодатного... Поговорю вначале с ним. С глазу на глаз, как мужчина с мужчиной, как отец с сыном, как майор милиции с излишне доверчивым неопытным человеком, у которого совершенно не развито чувство опасности».

— Отец, ты чего?.. Словно не в своей тарелке... — спросила Аннушка.

— По работе неприятности... — буркнул он.

Этого было для нее вполне достаточно. Аннушка никогда не вникала в специфику его нелегкой службы.

Глаза у страха велики

День выдался напряженным. Иван Иванович пришел в Управление в начале девятого — хотелось еще раз осмыслить сложившуюся ситуацию по делу об ограблении мебельного магазина. Но позвонил Строкун и сказал:

— Майор Орач, генерал жаждет нас видеть.