Без права на поражение (сборник)

А он ни разу и не написал. Бог с ним....

Она рассказала, видимо, все. Моисеенко молчал, И тогда Петр осторожно осведомился:

— Что-нибудь случилось нехорошее?

— Убит ваш отец,— почему-то сразу открылся этим людям Моисеенко.

— Ой,— вырвалось у невестки.

Мать и сын не промолвили ни одного слова.

— Около Свердловска убит,— уточнил Анатолий.— У него там были знакомые?

— Нет,— твердо ответила жена.

— И еще: нашли при нем удостоверение ДОСААФ на ваше имя,— взглянул Моисеенко на

Петра.

Это сообщение как-то сразу встряхнуло всех, сняло ту скованность, которая сдерживала

весь разговор.

— Петро! Так ведь он твой старый пиджак надел! — почти радостно воскликнула

невестка.— Удостоверение в пиджаке было, а ты на малых думал!.. В пиджаке было? — с

откровенным любопытством обратилась она к Моисеенко.

— В пиджаке.

— Во! Я и говорю.

Сейчас, когда для этих людей все стало ясным, и они, не замечая своего облегчения,

заговорили свободно, Моисеенко, напротив, внутренне обеспокоился.

— Уезжал он один, вы точно знаете?

— Наш отец всю жизнь все делал один,— объяснила мать.— Не любил он людей.

— Но ведь ехал в незнакомый город да еще хотел железо или шифер достать? — не

отступал Моисеенко.

— Дорогой товарищ,— Петр встал и наклонился через стол к Анатолию.— Наш отец от

своего не отступал всю жизнь: жил — копейке молился и умер, видимо, в погоне за ней. Со

мной он последние годы не разговаривал из-за того же. Мы вот,— он обвел взглядом хату,—

никуда не ездим, знаем работу, дом и ребятишек,— и живы-здоровы не хуже других. А он...— И,

махнув рукой, Петр сел. Сказал: — Какой тут может быть разговор?

Всю дорогу до Кишинева Анатолий Моисеенко провел в раздумьях. Впервые он

столкнулся с тем, что смерть человека, казалось, никого не волнует, кроме следователей. Ведь

надо же до такого дожить!

И еще подумал: будь это несчастный случай — сегодня на деле можно было бы поставить

точку. К удовлетворению следователей и... даже семьи.

Но закон есть закон. Пусть смерть Афанасия Мельника и не огорчила людей. Но жизнь у

него отнял убийца. И он должен предстать перед законом.

Приехав в Кишинев, Моисеенко заказал телефонный разговор со Свердловском.

18

Суетин сразу вызвал Саломахина.

— Василий Тимофеевич! — слышался в трубке его бодрый голос.— Сапожок-то, в

котором мы начали сомневаться, оказался точным, как песочные часы. Четыре года назад

Мельник уехал к нам, в Свердловск. И в той самой одежке. Анатолий все узнал.

— Знаю.

— Чего ты знаешь? Железо и шифер хотел купить здесь. Теперь соображай, зачем

товарным двором интересовался... Видно, не успел. А привозил каракулевые шкурки...

— Знаю. Моисеенко еще не вылетел обратно?

— Завтра.

— Задержи его там на пару дней.

— Ты чего меня путаешь?

— Четыре года назад Мельник был в Шадринске.— И, послушав молчание в трубке,

досказал: — Задерживался милицией на здешнем рынке... с каракулевыми шкурками.

— Вот это кино!

— В Кабаньем не появлялся. Пусть Анатолий как следует поговорит там о его шадринских

знакомых. В гостинице и Доме колхозника Мельник не останавливался, это я уже выяснил.

— Жди звонка.

19

Второй раз семья Мельника встретила Анатолия Моисеенко как знакомого, и рядом с

гостеприимством заметнее было удивление, смешанное с настороженностью: первый разговор с

ним здесь считали последним. И он, поверив им до конца прошлый раз, начал сразу по-

простому. Извинившись, что вынужден надоедать, рассказал о новых обстоятельствах,

выявленных Саломахиным в Шадринске.

— Там он был, это по милицейским документам установлено. А где ночевал —

неизвестно. Ни в гостинице, ни в Доме колхозника не останавливался. И в Кабанье не заезжал.

Люди бы приметили, сами понимаете... Значит, должны быть у него знакомые в Шадринске.

— В Шадринске не знаю,— сказала мать. Но Моисеенко почувствовал в ее голосе

неуверенность.

— Не мог же он, как бродяга, на вокзале?

— Не мог,— согласилась она.

— Постарайтесь все-таки вспомнить...— попросил Моисеенко.— Я могу подождать даже.

Переночую где-нибудь.

— Зачем? — как будто сама себе задала вопрос женщина. Помолчала в раздумье, потом

оглядела своих и попросила робко: — Пойдите, дети, из хаты, а мы посидим чуток...

Сын и невестка молча повиновались.

— На старости лет не хотелось вспоминать плохое,— смущенно призналась она.—

Поэтому и детей отослала. А главное, может, и некстати весь разговор мой. Дело-то давнее...

Уже после первых слов Анатолий понял, как нелегко было этой женщине вспоминать

прошлое. За скупым н горьким признанием он по-новому увидел ее жизнь на чужбине. Вина

мужа стала причиной изгнания всей семьи. И какой мукой была уже сама дорога в неизвестную

Сибирь, из которой, говорили, никто не возвращался обратно!.. А людское отчуждение? Разве