Без права на поражение [сборник]

— Когда?! — ухватился Суетин. Он заметил, как Моисеенко, сидевший за столом, взялся за карандаш и открыл блокнот. Но зал враз загудел, и Суетину пришлось крикнуть — Говорите громче! И смелее…

Со скамьи поднялась маленькая женщина, повязанная платком. Она смущенно оглядывалась

— Вы не стесняйтесь, — подбадривал ее Суетин.

— Так про это все должны знать, — решилась она наконец, и зал снова утопил ее голос в своем шуме. — Осенью приезжали в поселок машины с зерном, откуда, не спрашивала… Мы для птицы брали зерно-то. Тогда и видела хромого…

— И вправду приезжали! — ахнула какая-то еще.

Дальше уже ничего нельзя было расслышать. Румянцев изо всех сил колотил карандашом по графину. Суетин поднял руки, призывая к тишине. Когда поутихли, спросил:

— В прошлую осень приезжали, что ли?

— Перед самым снегом.

— И в позапрошлую — тоже! — крикнул кто-то.

— А когда видели хромого?

И шум сразу стих. Растерянно молчала и женщина, сиротливо стоящая посреди зала.

— Что же вы не говорите? — снова обратился к ней Суетин.

— Смешалась я вовсе…

И села. Но Дмитрий Николаевич поднял ее вопросом:

— Как был одет хромой?

— Не припомню. А тот, который ругался шибко и про деньги поминал, смахивал на цыгана: лицом черный да корявый. Одет в сапоги и бушлат, как из солдат пришел…

— Который из них хромал?

— Смешалась я… Но один хромал, не вру,

— Так они возле железной дороги дрались! — вдруг радостно зазвенел мальчишеский голос. — Петька! Петька! Помнишь, мы из школы шли, а они пластаются. Один еще бежал к железной дороге и хромал. А мы — обратно…

— Мальчик, подойди поближе, — попросил его Суетин.

Мальчишку и его приятеля услужливо вытолкали к сцене, но больше от них ничего не добились.

— Так они же испугались, сказывают, — заговорил мужчина из первого ряда. — Убежали, и все. Когда им глядеть?..

— Чего ты их обсекаешь? — тотчас упрекнула его соседка по скамье, как потом выяснилось, путеобходчица. — Я сама против того места на железной дороге кровь. видела. Прошлой осенью. Правильно говорят ребята.

Моисеенко, не поднимая головы от блокнота, строчил карандашом. Суетин, спустившись со сцены, пытался в ворохе отрывистых свидетельств найти какую-то нить.

Вдруг громко хлопнула входная дверь, и вбежавший в зал парень заговорил от порога:

— Домой бегал за сапогом, товарищ следователь! В позапрошлую весну работал возле тех карьеров. И ножом бульдозера зацепил! — Он поднял над головой сапог. — Совсем добрый, только один. На всякий случай прихватил. Может, тот самый…

— Иди сюда, чего боишься, — позвал его Суетин, И, осмотрев сапог, повернулся к залу — Видите? Вполне возможно, что это сапог убитого.

— Ага! — захохотал какой-то пьяный верзила. — Попал Золотов! Не ты ли убил?!

— Чего? — ощетинился на обидчика парень и взглянул на Суетина.

— Не обращай внимания, — успокоил его Дмитрий Николаевич и, всмотревшись в зал, узнал неумного шутника. Тут же приструнил его: — А тебе, Печеркин, я могу пятнадцать суток выписать, если попросишь. Ты еще за старое не рассчитался. Понял?

— Ему надо! Давно просит, — сразу отозвалось несколько голосов.

— Ну, это мы после собрания решим… — И вернулся к разговору с Золотовым. — В позапрошлую весну нашел, говоришь? Не перепутал?

— Нет, товарищ следователь.

— Да… — Суетин потер подбородок, а потом улыбнулся и попросил: — Подаришь нам сапог-то, не жалко?

— Какой вопрос! Для того и принес. Куда он мне? Попеременке на обеих ногах носить, что ли? А вам, может, сгодится.

— Проверим и обязательно сообщим вам, товарищи.

…Вышли из клуба поздно.

— А что думает оперуполномоченный сейчас? — поинтересовался Суетин.

— Хорошо, что поговорили. Здорово! — признался возбужденный Моисеенко. — Но голова-то какая! — И, показав, какая у него голова, заразмышлял: — А сапог-то занятный… Только давнишний больно…

— Дмитрий Николаевич! — послышался голос Румянцева. — Извините! Понимаем, что умаяли вас, но дело неотложное есть. Обязательно надо поговорить с прокурором, по душе решить… Сами же сказали, что после собрания решим.

— Что стряслось?

— Да все про нашего дурака, Надо как-то по-доброму кончить с этой канителью…

Повернули обратно.

— Вы же видите, какой он? — не мог удержаться от укора Суетин. — Ему бы по-умному-то хвост прижать и одной ноздрей дышать, а он…

— Так ведь оттого и заливается горькой, проклятый, что вконец потерялся: шутка ли, тюрьмой грозят!..

— Ладно, махнул рукой Суетин.

Вошли к заведующему клубом н увидели в его комнатке Печеркина, притихшего и протрезвевшего. Месяц назад Печеркин, напившись на чьих-то именинах, рассорился дома с женой, сшиб на кухне примус. Начался пожар, едва не кончившийся бедой и для соседей. В милицию поступило заявление, и Печеркина решили привлечь к уголовной ответственности за хулиганство.

Однако начальник участка Румянцев и мастер, учитывая, что пожар никому не нанес ущерба, кроме самих Печеркиных, и, принимая во внимание, что Печеркин много лет добросовестно трудился на участке, просили прокуратуру ограничиться в отношении его административным наказанием.

— Защищаете, значит, хулигана? — войдя в комнату, сразу ко всем обратился Суетин.