Без права на пощаду

– Вы хотите сказать, что не в состоянии никого отсюда вывезти?

– Все на самом деле не так уж просто.

– Если вы не способны вывезти меня, то я отказываюсь с вами сотрудничать.

Холлис задумался. Потеря запаниковавшего и вышедшего из строя агента – одно, а потеря его с переходом в другую разведслужбу – иное. По инструкции требовалось дать своему источнику время для размышления и не пытаться «выжимать» его. «Выжатые» агенты неизбежно попадались, и потом КГБ предпринимал нужные шаги, чтобы восполнить понесенный ущерб. Однако если Суриков отправится к англичанам и потом провалится там, то Холлис никогда не узнает, до какой степени он «расколется» на Лубянке.

– Или во Францию, – продолжал генерал. – Я сносно говорю по-французски. Я мог бы жить в Париже.

– Если вы собрались во Францию, то с таким же успехом можете сразу пойти в КГБ и тем самым сэкономить время. Там все схвачено, генерал.

– Не пытайтесь меня запугать. Мой третий выбор – немцы. Итак, жду ваших предложений.

– Мы это обдумаем. Вы – тоже. Запад далеко не таков, каким его представляют.

– Не шутите со мной, полковник. – Суриков закурил.

Холлис внимательно смотрел на генерала. Он понимал, что должен соблюдать крайнюю осторожность, руководя действиями подобного человека.

– Видите ли, полковник, если я достану то, о чем вы меня просите, то нам обоим нельзя оставаться в России.

Холлис вспомнил свою первую встречу с генералом Суриковым. Год назад на приеме в югославском посольстве по случаю Дня Независимости Суриков подошел прямо к нему и представился по-английски: «Полковник Холлис, меня зовут Валентин Суриков». Он был в форме генерала Военно-Воздушных Сил СССР, поэтому Холлис ответил так, как того требовала военная вежливость: «Рад с вами познакомиться, генерал».

Суриков спокойно продолжал: «Я бы хотел передать вашему правительству документы весьма деликатного характера. Передайте тому, кто ведает этими вопросами, что на следующей неделе он может встретиться со мной на приеме у финского посла». – С этими словами генерал удалился.

На прием у финского посла явился сам Холлис.

И вот, через год, здесь, на площади Дзержинского, Холлис соглашался с Суриковым, что так или иначе, но они завершают свою опасную связь.

– Вам нужна информация, – говорил генерал. – Я назвал вам свою цену. Но хочу вас предупредить еще раз, полковник. Если я выполню вашу просьбу, нам обоим нельзя будет оставаться в России.

– Вы знаете полковника КГБ Бурова? – спросил Холлис.

– Возможно.

Генерал встал.

– Мы тут слишком задержались. В следующее воскресенье я приду на могилу Гоголя. В час дня. И вы расскажете, как вы доставите меня на Запад, а я передам вам половину секретных сведений. Вторую половину я предоставлю в ваше распоряжение, когда окажусь в Лондоне. До встречи.

Суриков молча повернулся и пошел через площадь. Холлис только сейчас понял, что недооценивал генерала. У предательства Сурикова не было видимых причин – он ни разу не взял ни рубля, ни доллара и не требовал перевести деньги на его имя в швейцарские банки. Он не надоедал Холлису просьбами достать ему что-нибудь из американского магазина. Генерал не менял своих идеологических взглядов. Судя по его же словам, он лично не пострадал от этой системы. Ни он и никто из его семьи не отбывали срок в лагере или ссылке. Должность Сурикова была самого высокого ранга. Он принадлежал к советской военной элите и пользовался всеми ее привилегиями. Можно сказать, кандидатура, не подходящая для шпионажа. И вот теперь генерал дал понять, что знает себе цену.

Глава 15

Сэм Холлис вошел в кегельбан, расположенный в подвальном помещении канцелярии. Это было любимым местом отдыха многих сотрудников посольства. Холлис купил в баре банку пива и присел у стойки.

Последнее время его неотступно преследовали мысли о Лизе Родз. Он даже старался заставить себя не думать о ней. Теперь он считал себя ответственным за ее безопасность. С тех пор, как Сэм стал некой движущейся мишенью, он не мог допустить, чтобы Лиза находилась рядом.

Временами Сэм задумывался о том, стоила ли эта игра их жизни. Он размышлял о Греге Фишере, Джеке Додсоне, Эрни Симмзе, о военных летчиках, считавшихся погибшими или пропавшими без вести.

Сэм маленькими глотками пил пиво и наблюдал за играющими.

Россия, как казалось Холлису, более чем другая страна, в которой он когда-либо служил, изменяла людей – приезжали туда одним человеком, а уезжали другим. Здесь каждый американец находился под пристальным наблюдением своих и чужих. Ты просыпался в напряжении, жил в напряжении и засыпал в напряжении.

Подошел Сэз Айлеви со стаканом скотча и присел рядом.

– Покатаем шары пару партий? – предложил Холлис.

– Во «фрейм»? Нет, благодарю.

Холлис понимал, почему Айлеви захотел встретиться с ним именно здесь. Вокруг стоял такой шум, что любые «жучки» не сработали бы, как и направленные микрофоны кагэбэшников, установленные в соседних домах. Кроме того, Сэз подозревал, что безопасные комнаты напичканы подслушивающими устройствами американских спецслужб.

– Ас явился? – спросил Айлеви.

– Да.

– Он поможет нам в этом деле?