Без права на развод (СИ)

У нас в планах с Юлей было валяться в кровати до обеда и отдыхать, даже выходной на работе взяли. А Кира сама захотела пойти в свою секцию.

Бегать ей, предсказуемо, понравилось.

Возможно в нашей семье будущая чемпионка растёт.

— Ты только не снимай! — Строго указывает мне Кира, когда её забирают. — Я вернусь и проверю причесочку!

— Обязательно.

Киваю серьёзно, смотрю на то, как Аня пытается сдержать смех. Неприлично же над боссом потешаться.

Раньше это, наверное, задело бы. Укололо мужское самолюбие. Что выгляжу не ахти перед какой-либо девушкой. Как дурак стою с хвостиками.

А сейчас — плевать.

Единственная важная для меня девушка, увидев мою «причесочку», заливается смехом. Прячет лицо в подушке, её плечи подрагивают.

Приходится постоять за свою часть.

— Ром! — визжит, когда начинаю её щекотать. — Хватит! Прекрати. Пожалуйста!

— Любишь меня? — прижимаю её к кровати, фиксирую руки над головой. — Признавайся.

— Люблю. Даже с этими хвостиками.

— Зараза.

Кусаю её губы в поцелуе, провожу пальцами по рёбрам. Извивается подо мной, толкается.

Девчонка.

Девочка моя.

Тридцать лет, а всё такая же безбашенная.

— Кира где? — спрашивает, часто дыша. — У неё же…

— Киру накормил, собрал, отправил на занятия, — отчитываюсь, стягивая с неё майку. Опускаюсь ниже. — Так что у нас время только для нас двоих. И у меня на тебя большие планы.

— Да?

— Да.

Я себе кажусь пьяным. Влюблённым заново в собственную жену.

С каждым днём всё сильнее чувства. Заново влюбляюсь. Учусь быть с ней. Не подводить больше.

Иногда меня затягивает. Со всеми так бывает, пусть не врут. Когда всё перетекает в обычный быт. Становится привычкой.

На автомате.

С малой поиграть, жену поцеловать. Помчать на работу, потому что голова забита отчётами.

А потом обухом по голове. Ловлю себя на том, что не-а, не пойдёт так. И включаюсь обратно.

Киру куда-то на ярмарку, в детский центр. Жену баловать и любить.

По сути, любые отношения — работа.

И простой вопрос: надо или нет.

Когда надо… Всё оказывается куда проще. И справиться с Кирой, которая начинает истерить. И просидеть все выходные с дочкой, когда теперь Юля уезжает на тренинги.

Я ушёл из банка, переключился на работу финансового аналитика в одной инвестиционной фирме. Меньше встреч, больше бумажек. Спокойнее. И домой к шести возвращаюсь.

А моя Юля дальше по карьерной лестнице карабкается. В банке, как хотела. Уверен, что добьётся всего.

Хочется в прошлое рвануть и дать себе пенделя. Что не замечал, как она прекрасна в своём мире финансов. Как ей это нравится.

Но главное, что сейчас у нас всё хорошо.

Идеально практически.

Пока я не понимаю, что семейная жизнь вновь летит к чертям.

— Что уже? — бросаю вилку на стол. — Юль.

— Что? — переспрашивает жена. — Что-то не так?

Я рвано вздыхаю. Загоняю раздражение подальше, думаю, где умудрился накосячить.

Биточки поперёк горла встают, блин.

Потому что я не косячил!

Нигде. Ни разу.

И раздражает то, что Юля пошла заученным путём. Снова мстит вместо того, чтобы поговорить прямо.

Это задевает.

Ловлю её взгляд.

Ты чего, милая? Всё же хорошо. Мы же научились.

— Ты обиделась? — стараюсь звучать мягко, ловлю её хрупкую ладошку. — Что не так?

— Всё хорошо, — хмурится, накалывая салат на вилку. — Что? Я невкусно приготовила, да?

— Нет. Но… За что ты мне половину солонки высыпала?

— Не выдумывай. Нормально всё.

Юля цепляет с моей тарелки овощи, спокойно их жуёт. У меня от соли до сих пор язык сводит.

А девушке нормально.

Опа.

Уголки губ медленно расползаются в стороны. Пялюсь на свою жену, задыхаюсь от неожиданного

— Что? — Юля хмурится. — У меня что-то на лице?

— Нет.

— Тогда почему ты так улыбаешься?

— Иди ко мне, мать, — тяну к себе на колени, сжимаю в руках. — Мать ты или не мать?

— Ромчик, ты выпил или что?

— Не-а. Нам теперь пить нельзя, да?

Ненавязчиво поглаживаю её живот, пытаясь прочитать ответ. Да? Нет?

Мы беременны?

Оказывается, Юля сама не знает. Выгоняет меня в аптеку, стрессует, пока таймер отсчитывает время.

Прижимаю к себе, целую в висок. А пальцы сами касаются живота. Меня заполняет обжигающим искристым сиянием.

— Да? — пытаюсь прочитать её эмоции, когда возвращается с тестом. — Нет?

— Да. Да! Ром, мы не обсуждали второго… Ром!

Визжит, когда я подхватываю её. Держу под ягодицами, пока не обхватывает меня ногами. Придерживаю, целую.

У меня фейерверки эмоций внутри.

Не думал, что могу быть счастливее.

А Юлечка умница.

Она сделала.

— В декрет идёшь ты, — нагло улыбается, чмокает меня. — Ты обещал.

— Пойду, — соглашаюсь легко. — А подгузники на тебе.

— Эй! Нет! Кто в декрете, тот и меняет.

— У меня скоро день рождения, Юльчонок. Считай моим подарком.

— Я тебе ребёнка дарю. Имей совесть, Алимбаев.

— Ты моя совесть, Алимбаева. А вот про «иметь» ты мне сейчас подобнее расскажешь.

Юля спорит, визжит, сопротивляется. И привычно замирает, оказавшись подо мной.

Часто дышит, кусает губы, гладит моё тело. Изучает, прикусывает. Постоянно касается.

А я кайфую.

Лучшее, что со мной было.

Когда не только телами соединяешься.

Душой. Сердцем.

И я точно знаю, что больше никогда не променяю это ни на что. Не потеряю.

Всё что мне нужно — в моих руках.