Без права на смерть

— Я всем твердил, что ты не хотел покидать Дархан из чувства долга перед нами, — промолвил он тихо. — В конце концов народ поверил.

Под горлом сжался болезненный ком. Лоцман перевел дыхание, но ком не рассасывался. Таи продолжал не оглядываясь:

— Ты вбил себе в голову, будто тебя призывает на съемки другая Богиня, и отказался к ней переходить. Помнишь?

— Нет.

— Я так и не сумел тебя убедить, что Богини не могут пользоваться чужими Лоцманами.

— Почему?

— Лоцман — порождение души Богини, а душу не передают.

— Нет — почему вбил себе в голову?

— О Ясноликая! Кабы я знал! — Таи с ожесточением сломал ветку росшего у ограды куста. Ветка отвалилась, будто сделанная из размокшей бумаги. Ловец бросил ее наземь и вытер руку о штаны: — Всё мерзостное, сил нет… А это что?

В свете звезд поблескивал прислоненный к ограде мотоцикл.

— Это мой «дракон».

— Какая машина! — Таи присел на корточки, погладил руль, раму, крылья, кожух двигателя.

Лоцман щелкнул переключателем на щитке, включил фару. Таи ощупал ее и сжал в ладонях, точно живое существо.

— Великая Богиня, настоящий свет…

— Оставить тебе?

— Не надо. Где тут ездить? Да и сожрет массу кислорода — а у нас без солнца растения гибнут. Скоро дышать будет нечем. Как ты попал к нам? — спросил Таи без перехода и уселся сбоку на седло.

Лоцман остался стоять перед ним, как на допросе.

— Прошел сквозь гору. По туннелю.

— Зачем?

— Не знаю. Мир меня позвал.

Он буквально услышал готовое сорваться у Таи с языка убежденное «Вздор!», но Ловец вгляделся ему в лицо и сказал:

— Никто не путешествует из мира в мир по своей воле. Тебя прислала Богиня.

— Нет. Она… — Лоцмана внезапно охватил стыд, как будто он сам был кругом виноват. — Она меня продала.

Таи изумленно подался вперед:

— Как можно продать Лоцмана?

— Нынче продают.

Он поведал о Кинолетном городе, неподписанном ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕ и последних съемках в Поющем Замке.

Таи долго молчал, одной рукой поглаживая руль «дракона».

— По Лоцману судят о Богине, — заговорил он раздумчиво. — Мы всегда любили ее, потому что ты был очень хороший Лоцман — добросовестный и усердный. Таких не продают безнаказанно. Богиня умрет, — закончил Таи, и от его звучного голоса, казалось, встрепенулись полумертвые листья на ветках кустов.

«БОГИНЯ УМРЕТ!» — отозвалось неожиданное эхо у Лоцмана в мозгу, и вспыхнул кадр-воспоминание: яростный оскал, жгучие глаза, металлическая нить на черной куртке, нож, который то приближается к горлу, то уплывает прочь, а руки Лоцману выворачивают безжалостные пальцы — и вдруг острие втыкается в щеку, вспарывает ее горячей болью. «Она же умрет!» — бешено кричит Таи, и Лоцман стонет от боли, вырывается, но Таи бьет его в живот и в голову, и после этого Лоцман уже ничего не помнит.

Актер посмел поднять руку на охранителя мира?! Лоцман задохнулся. Сжал кулаки, опустил голову. Не пори горячку — что бы там ни было, сейчас всё непоправимо изменилось.

Он коснулся шрама на щеке, ощутил знакомую неровность кожи.

— На кой Змей ты меня изувечил?

— Я?

Гулко заухало сердце. Как это было? Клинок прыгал у лица, а Таи обеими руками стискивал Лоцману запястья… Иными словами, он не мог держать оружие. Выходит, нож сжимал Лоцман, а Таи пытался его отобрать? То бишь именно Лоцман намеревался зарезать противника. Вот это новость!

— Да растолкуй же, наконец! Что мы с тобой не поделили и отчего Богиня должна была умереть?

— Они не живут, если погибает их Лоцман. А ты уперся и не желал отправляться на новые съемки. Дескать, Богиня там другая и ты скорей сдохнешь, чем она тебя заполучит.

— Ну и что?

— И вздумал полоснуть ножом по горлу. Ладно, я руки держал — по щеке пришлось, не под ухом.

Неужто Лоцман и впрямь такое учудил? Стыд какой… Внезапно его осенило.

— Значит, так было надо. Смотри: заявилась чужая стерва, потребовала меня на съемки, а чуть только надоел, сейчас же продала. И правильно я к ней не хотел.

— Пойми: мир так устроен, что забрать себе чужого Лоцмана нельзя. Невозможно.

— Змей тебя побери! Откуда ты знаешь?

— Любому актеру известно о вселенной больше, чем Лоцману. Подумай: ты мог бы нормально вести съемки, зная, что после ухода кино мир рухнет? Нет. И нам запрещено об этом говорить. А сейчас ты продан и съемок не ведешь, и только поэтому я могу молоть языком. — В голосе Таи внезапно прорвалась злость. — Что тебе от нас надо? Зачем ты явился?

— Ухожу. — Лоцман взялся за руль «дракона», и Таи соскользнул с седла. — Извини, если помешал.

Мотоцикл легко катился по примятому следу в траве. Бывший начальник службы безопасности шагал рядом.

Молча дошли до туннеля. Серый туман в проеме стоял плотной завесой, не вспыхивало ни единой искры.

— Здесь? — Таи коснулся тумана — и отшатнулся, зашипев от боли. — Для актера это — смерть. Тут только Лоцманам путешествовать. Послушай, — он тяжело оперся на седло, и стало видно, что он до смерти устал и едва держится на ногах, — как ты считаешь — в мире Поющего Замка нашлось бы место для Кис? Если надоумить Богиню подправить сюжет?