Без присмотра

«Паша» молча вез санки, крошечными шагами преодолевая метров сто до девочкиного подъезда, — иначе пузыри столкнулись бы и побились. Снег шел совсем мелкий и падал на них буквально гранула за гранулой. Девочка в толстой красной шапке и толстом клетчатом красном пальто и синих толстых сапогах тоже шла молча и только вытирала варежкой холодные зимние сопли. Когда они дошли до подъезда, то выяснилось, что «Паша» не может войти в подъезд, потому что пузыри от тепла сразу лопнут. Тогда «Паша» сказал: «Черт, девочка, зачем я все это делал?!» Но тут из окна первого этажа какая-то женщина стала истерически кричать: «Наташа! Наташа!», а девочка подняла голову и сказала этой женщине: «Мама, успокойся, я привела тебе хорошего мужика, у которого хватит терпения выносить и тебя, и мою припиздь». И тут оказалось, что все это — и поднос, и санки, и сорок минут, за которые «Паша» чуть не умер от холода, — все это был тест. Потому что мама вчера сказала, что Новый год они с дочкой будут встречать вдвоем, им никто не нужен, спасибо, а мамина сестра сказала, что одиночке не следует бросаться мужчинами, а мама сказала, что Женя — не мужчина, а свинья, а мамина сестра сказала: «Пойди найди хорошего мужика, у которого хватит терпения выносить и тебя, и Наташкину припиздь».

Женщина — ее звали Алена — страшно извинялась потом перед «Пашей», и ему все-таки пришлось зайти к ней и выпить чаю. Он сразу сказал, что у него жена в тюрьме, а Алена сказала, что он вообще не должен ей ничего говорить, и утром она тоже сказала, чтобы он ни про что не думал и что ей было очень с ним хорошо. И что она больше не надеется его увидеть, но все равно возьмет его телефон и позвонит поздравить его с Новым годом. Она действительно позвонила в новогоднюю ночь, когда «Паша» и мышь только выложили дорожку, и он передал привет Наташе. Он спросил, встречают ли Алена с Наташей Новый год одни, а Алена сказала — нет, с ними Женя, а «Паша» сказал: «Женя же свинья», а Алена сказала: «С Новым годом, Сережа» — и повесила трубку, потому что к ней явно кто-то лез целоваться. «Так что, — сказал „Паша“ собаке Коте, — я тебе говорю, под праздники хер его знает, кем лучше работать — продавцом игрушек или психиатром, — по-любому ебануться можно».

Собака Котя сказала, что все верно, в это время года прямо-таки трудно не ебануться, разве что если оказаться в вытрезвителе. Тут Котя и «Паша» немного посмеялись, потому что та ночь, когда они познакомились в вытрезвителе, закончилась очень хорошо для всех ее участников, кроме мужика в серой рубахе, который Все Им Объяснил. Но мужик, честно говоря, был готов к такому исходу, так что можно сказать, что эта ночь и для него закончилась хорошо. «Паша» тогда оказался в вытрезвителе, потому что в том декабре его жена как раз познакомилась с человеком, которого год спустя убила из-за «эффекта годовщины». «Паше» она объяснила, что она этого человека любила, а он ее — нет, и от этого «Паше» стало ужасно больно. Он раньше даже не знал, как бывает больно, когда кто-то не любит женщину, которую любишь ты, и делает ей этим больно. Короче, «Паша», который тогда еще работал психиатром и был очень приличным человеком, как-то совершенно естественно оказался в новогоднюю ночь в вытрезвителе. А собака Котя оказалась в вытрезвителе по неприятному стечению новогодних обстоятельств.

Дело в том, что собака Котя вовсе не был собакой, а был верхунд, собака-оборотень. То есть изначально он был очень даже собакой, самой обыкновенной и даже немного породистой, и в детстве был очень хорошенький, прямо ангелок с зубами. Он родился у овчарки из очень приличной семьи под самый Новый год и вызвал страшный скандал, потому что выяснилось, что восемнадцатилетний Лелик путается с одной разведенкой по имени Алена. Эта Алена, конечно, нашего Лелика не намного-то и старше, но у него впереди потрясающая карьера, а она Бог знает кто, кассирша, у нее еще дочка маленькая, — и не стыдится талантливому мальчику ломать судьбу. Да еще и ее поганый кобель покрыл нашу породистую Глашеньку, вон у щенков на лбу отметина точно, как у ее гаденыша. Был валидол и все дела, бабушку еле спасли, Лелик хлопнул дверью и чуть не прищемил себе музыкальный палец, но щеночки-то уже родились, не выгонять же их в стужу, под Новый год, на улицу? Лелик сказал, что он — сам! Без вашей помощи! Их раздаст! Всех троих! — сгреб, завернул в полотенце и притащил щенков в консерваторию в последний день учебы.